Я уж хотел бежать, но капитан меня остановил:
- Погоди… Это еще не всё. Пусть они возьмут самое необходимое и отправляются на северную сторону. В городе скоро будет опасно. Вот, держи. Это записка для баркаса. Это - квартирмейстеру, чтоб выделил коляску. А это… - Он вздохнул. - Скажи, покорнейше прошу взять у меня денег в долг. На бастионе они мне не нужны. И уж уговори как-нибудь, постарайся… Если не возьмет, будешь за всё платить сам. Ты позаботься, чтоб они там, в Симферополе, хорошо устроились.
- Как в Симферополе? - вскинулся я. - Платон Платоныч, ваше высокоблагородие, за что отсылаете? Мое место здесь, при вас!
- Нет. Твое место при них. Всё, юнга, беги.
Я побежал, конечно.
Но до того мне стало обидно - слов нет. Опять капитан решил меня с фрегата списать. Не забыл Синопа, значит…
А только не выйдет у вас, Платон Платонович.
На углу Сиреневой улицы я обогнал еле плетущуюся арбу, в которой лежали и сидели, свесив ноги, несколько раненых. Это были не наши - сухопутные. Некоторые сидели, болтали меж собой и покуривали, но один из лежачих громко и жалостно стонал.
- Братцы, мочи нет! Братцы, мочи нет! - всё вскрикивал он.
Ему лениво отвечали:
- Нет мочи - помирай, а сердце не рви.
Я поскорей прошел мимо и отвернулся.
Дверь дома была приоткрыта. Тревога, передавшаяся мне от Платона Платоновича и усилившаяся при виде раненых, окрепла. Не постучавшись, я пошел вверх, на невнятный мужской голос.
Это был наш Осип Карлович.
Он говорил:
- …Сие, сутарыня, открытый перелом. Наклатываю шину. Вот так…
О, господи!
Я взлетел по ступеням и застыл на пороге гостиной.
Госпожа Ипсиланти и Диана сидели у стола, на котором возвышалась бронзовая голая дева с луком и стрелами. Это была древняя богиня охоты, а звали ее, как мою несбывшуюся мечту - Дианой.
Доктор Шрамм с засученными по локоть рукавами зачем-то прикручивал к руке богини две деревянные дощечки. Кроме того у статуи на голове была плотная повязка навроде шлема, а шея обмотана бинтом.
- Фот и фся хитрость, - сказал Осип Карлович. - Ясно?
Обе слушательницы кивнули, причем Агриппина записала что-то в тетрадку. Я не мог уразуметь, что всё это означает.
- Теперь ресаные раны. О, это самое легкое.
Лекарь подвинулся. Я увидел, что на столе лежит свежеощипанный гусь.
- Выклятит ресаная рана вот этак…
Шрамм взял нож и рассек тушку. Из-под пупырчатой кожи засочилась кровь. Диана страдальчески наморщила лоб, Агриппина снова кивнула.
- Преште фсего, Акриппина Льфофна, смачиваете спиртом корпию… Протираем рану. Фот так… - Руки врача ловко двигались. - Кусь не орёт, но раненый путет орать - это ничефо. На это не нушно опращать фнимание. Перём иколку-нитку. Ну, это парышни хорошо умеют… Чик-чик-чик. Котово.