- Отче, а заради чего мы с туркою бьемся? - спросил молодой матрос.
- За веру Христову. За братьев единоверных, турецким игом томимых. За ключи Храма Ерусалимского.
Про ключи я не понял, хоть про них и в царском манифесте говорилось.
- За ключи так за ключи, - веско молвил Степаныч. - Начальству видней. Наше дело военное.
А я навострил уши, потому что сзади Соловейко излагал дело собравшимся вкруг него товарищам по-другому:
- Наш царь у ихнего салтана салтаншу увел. Ну а тот, знамо, обиделся.
- Брешешь! - воскликнул кто-то. - В указе царском о том не было.
- Так тебе всё и напишут, в указе.
- Красивая салтанша-то?
- Навроде Смолки, - ответил Соловейко, гладя сидящую на плече мартышку.
Под гогот я отошел, так и не поняв, врал Соловейко или нет.
Вечером осмелился спросить у Платона Платоновича. Он объяснил, что России в Черном море тесно, поскольку оно и не море, а вроде пруда, запертого проливами, как плотиной. Мы хотим выйти на океанский простор, турки же нас не пускают. Из-за этого мы с ними сто пятьдесят лет воюем и будем воевать до тех пор, пока они нам цареградскую калитку не откроют. Глупо и опасно со стороны султана великую державу, будто собаку, на короткой цепи держать.
Я остался этим объяснением разочарован, потому что успел вообразить себе султаншу невиданной красы, вроде моей Девы - за такую и повоевать не жалко.
Турецкая эскадра стояла в просторной бухте, выстроившись дугою. Семь фрегатов, три корвета и два парохода под прикрытием шести батарей и бастионов.
Я знал из подслушанного разговора меж капитаном и Дреккеном, что план у нашего адмирала очень простой: выстроиться двумя кильватерными колоннами и встать напротив турок на якорь, после чего палить по врагу с места, пока турки не сдадутся. Каждому из наших кораблей - а их насчитывалось восемь - был назначен точный пункт для остановки. Платон Платонович сказал, что диспозиция правильная. Осман-пашу из-под защиты береговых орудий все равно не выманишь, стало быть нужно использовать всю мощь бортового огня, положиться на наше преимущество в подготовке канониров и на русское упорство. А также на отчаянность нашего положения. Отступать
с прямой линии огня нам будет некуда - потрепанным кораблям без починки бурное ноябрьское море не пересечь; у турок же за спиной берег и город, а это всегда плохо действует на боевой дух, ибо есть куда бежать.
Погода с утра была паршивая. Налетал шквалами неудобный для нашей эскадры зюйд-ост, лил холодный дождь, тучи висели низко. В недобром свете этого плаксивого дня многочисленные минареты Синопа казались стальными иглами - город словно ощетинился. Круглые купола мечетей блестели, как рассыпанные по берегу железные ядра.