«Лично мне моя национальность ничуть не мешает говорить о еврейском фашизме Напротив, учитывая коварство и фарисейское лицемерие врага, я считаю себя обязанным открывать людям глаза на то, что они не способны разглядеть сами».
А с каким печальным достоинством излагает своё понимание еврейства сын узников Освенцима Норман Финкельштейн:
«Я не люблю ни филосемитов, ни антисемитов. Я хотел бы, чтобы люди обращались со мной, как с обычным человеком»…
После таких слов всякое понятие об «избранном народе» испаряется, «яко дым». Какую веру исповедуют эти отступники? Не рискую ответить. Думаю, что кто-то из них православный, кто-то мусульманин, кто-то агностик, кто-то буддист, кто-то протестант, кто-то католик. По-моему, никто из них не является адептом ортодоксального иудаизма. И это не случайно.
В мемориале Яд Ва-шем запечатлены имена людей, которые спасали евреев от физической смерти, и за это им, спасателям присвоено звание «праведник мира».
Все, кого я вспомнил в этой главе — начиная от ветхозаветных пророков — и до Ханны Арендт с Норманом Финкельштейном в эпоху воинственного насаждения религии Холокоста спасают честь, совесть и душу еврейства. Так может быть они тоже праведники?..
XIII. С больной головы на здоровую
Даже Боги не могут бывшее сделать небывшим.
Древнегреческая поговорка
Осенью 1938 года в маленьком французском городке Эвиан собрались представители тридцати стран Европы и Северной Америки, чтобы найти возможность спасения евреев, убегающих из фашистской Германии и оккупированных ею стран. Никаких представителей арабских или африканских стран на конференции не было. Судьба евреев была в руках Европы. И что же произошло? Ни один из представителей так называемого «цивилизованного мира» не дал согласия на приём беженцев в свою страну. Именно потому Америка через год не приняла приплывший из Голландии корабль «Сен-Луис», на котором было 900 евреев. Им пришлось возвращаться на свою погибель в Европу. Так что Европа и только Европа полностью виновата в еврейской катастрофе и должна была после войны заплатить европейским евреям за свои грехи. Недаром в 1944 году, в первую годовщину подавления еврейского бунта в Варшавском гетто, поэт Юлиан Тувим проклял в своей статье «Мы польские евреи», опубликованной в Лондоне, не только гитлеровских расистов, но в первую очередь антисемитов — всей коричневой Европы.
«Над Европой возвышается огромный и всё растущий скелет. В его пустых глазницах горит огонь страшного гнева, а пальцы стиснуты в костлявый кулак. И он, наш Вождь и диктатор, будет определять наши права и требования… Моя ненависть к польским фашистам глубже, чем к фашистам других национальностей».