— С-спа-асиб… б-бъатья… с-сталке-еы-ы…
Мы достаточно далеко отошли от автобуса, когда до наших ушей донёсся взрыв. Одновременно обернулись и, удостоверившись, что это случилось, зашагали дальше. Избавился, брат-сталкер. Что-то от живого человека чудом уцелело в этом зомби. Тень души. И он выбрал смерть. Лучше уж смерть, чем подобие жизни, пустое бессмысленное существование…
Длинная очередь вдруг прервала мои тягостные мысли, вызванные случившимся. Пули тоненько засвистели совсем рядом и впились в землю чуть ли не у наших ног, вздымая фонтанчики. Мы юркнули вправо и спрятались за деревьями.
— Это вояки нас заметили. Ур-роды! — зло сообщил Клин.
Как будто отвечая на его оскорбление, над нами прошла ещё одна очередь, прошивая деревья, за которые мы прятались. Если бы не успели залечь, то отправились бы вслед за зомби, которому Клин подарил смерть.
— Самые настоящие уроды, — повторил Клин в отместку. — Давай так, зелёнка, ты отвлекай огнём, но особо не высовывайся. Я попробую снять пулемётчика.
Кивнув, я перекатился за дерево, росшее дальше. Новая очередь прошила насквозь ствол, за которым я теперь спрятался, но, к счастью, основание ствола не задела. Клин тем временем пытался поймать пулемётчика в прицел. Я приподнял ствол автомата и выпустил короткую очередь наугад, не целясь, куда-то в сторону бункера. Оттуда ответили новой очередью… Но она резко оборвалась. Хлопок точного выстрела «Винтореза» я не расслышал из-за грохота пулемёта.
— Амба вояке! Бежим! — прокричал Клин.
Я подхватился с почвы и ринулся за ним. Нам нужно было добежать до будки, ограждённой дырявым забором из сетки. Всего-то метров сорок… И когда мы почти добежали, по нам снова открыл огонь пулемёт. Но перед очередью отчётливо послышался одиночный винтовочный выстрел.
— Снайпер! Давай в люк! — крикнул Клин и провалился куда-то вниз. Я только хотел прыгнуть за ним в тёмный зев люка, как вдруг в меня со страшной силой ударило и рвануло руку, стремясь её оторвать. Ужасная боль пронзила тело, перед глазами всё поплыло, но я продолжал по инерции перебирать ногами, и вдруг из-под них выскользнула земля…
— Очнись! Да очнись же… Не время подыхать, живой ты… — слышался чей-то голос, а чьи-то руки нещадно тормошили меня. Моё сознание медленно возвращалось, выплывало из тьмы беспамятства. Но раньше зрения вернулась дикая боль в руке. Когда я, заскрежетав зубами, чтобы не заорать, наконец расплющил глаза, то особой разницы в освещённости не ощутил.
Свет был совсем неярким, и лился он сверху, далеко. Наверное, через отверстие люка, от которого меня отделяло уже несколько десятков метров…