Очнулся я от пронизывающего насквозь, леденящего ощущения холода. В голове ещё гудел отзвук эха взрыва, и мысли с трудом возвращались в сознание. Когда же способность осознанно мыслить наконец вернулась на своё законное место, я с трудом поднялся на ноги и осмотрелся. Неподалёку лежал Клин и не шевелился, не подавал признаков жизни. Я подковылял к нему, перевернул на спину и стал тормошить, боясь даже подумать о том, что это бесполезно… У-ух, отлегло от сердца! Кажется, проводник шевельнулся и начал приходить в себя.
Наконец открыв глаза, он едва слышно произнёс:
— Задело меня… — И закашлялся. На его губах моментально появилась кровь.
— Мы выберемся, Клин! Столько всего прошли… Теперь глупо умирать! — говорил я, склонившись над ним и вцепившись ему в плечи, как будто это помогало не отпустить из мира живых.
— Да, выберемся… — ответил Клин, но по его глазам я вдруг отчётливо понял, что шансов на долгую жизнь у него нет. Блин, и куда ж мне потом, без него, податься?!
Я попытался поставить напарника на ноги, и с его же помощью, когда он хорошо за меня ухватился, мне это удалось. Опираясь на меня, проводник кое-как шагал и одновременно продолжал вести вперёд, хотя уже без ПДА учёного. Гаджет поймал собой осколок и безнадёжно «накрылся»… Мы, периодически останавливаясь на отдых, потратили ещё около часа на то, чтобы дойти до люка.
Точное время я не мог определить, потому что циферблат моих часов разбился, и они уже не работали. С невероятным трудом Клин полез на поверхность по скобам в бетоне. Я как мог поддерживал его снизу и карабкался следом. Вот она, долгожданная Припять. В отверстие из люка виднелись дома, которые люди покинули много лет назад, я тогда ещё и не родился…
Когда же проводнику наконец удалось выбраться, он, не поднимаясь на ноги, сразу лёг на асфальт. Прикрыв глаза, пытался отдышаться. Настолько тяжело дался ему подъём из подземелья. Я, когда выполз наверх, присел рядом и настороженно осматривал местность…
Город был давным-давно заброшен, превратился в призрак самого себя, и вряд ли кто-то, здесь находившийся, мог нарушить покой этих мёртвых стен. Всепоглощающий, подавляющий, вездесущий…
— Клин, ты как? — спросил я, поглядывая вокруг.
— Жив пока, — ответил он. Вид у него был тот ещё. Как у человека, бесконечно уставшего ещё вечность назад.
— Нам бы двигаться дальше… Тучи сгущаются… — почти жалобно произнёс я.
После этих моих слов напарник открыл глаза и, медленно поворачивая голову, тоже осмотрелся. По его немного просветлевшему взгляду было видно, что он порадовался небу над головой, пускай уже и затянутому тучами. Наверняка умирать во тьме подземелья ему хотелось ещё меньше. Если у этого нежелания есть степени…