– Четыгеста согок восемь, четыгеста согок девять… шестьсот…
– Амба!
– Шо значит «амба»? – возмутился Юсуф ибн Абгам.– По накладной тысяча двести!
– Пятьдесят процентов,– пьяно качнулся капитан,– списано на бой.
– Я вам сейчас дам бой! – взвизгнул завхоз.
– Сруливаем,– распорядился Синдбад.– Задний ход! Весла на воду!
Корабль величественно, кормой вперед, выплыл через пролом наружу.
– Газогили! – схватился за сердце завхоз.– Стгашно жить,– пожаловался он Илье,– каждый ноговит обуть бедного евге… газбойника.
– Та-а-ак… – начало доходить до разбойников.– Мы тут голодаем, а он наши денежки…
– Деньги не должны лежать мегтвым ггузом! Они должны габотать, как моя бедная Сагочка на кухне эмига.
– Ух, и ни… пи-и-и… – искренне удивилась Жасмин, заставив вздрогнуть весь Тридевятый синдикат.
Молотков покраснел. Он запоздало сообразил, что не стоило слишком деликатно пояснять смысл ряда идиоматических выражений будущей невесте.
– На кухне самого эмира? Да туда женщин вообще не допускают. Шариат не позволяет. Камнями забьют!
– Вот именно! – воинственно вскинулся завхоз.– Пгедставляете, чего мне это стоило? А ей?
Тут уже Шухерман схватился за сердце.
– Я тебя понимаю, мужик.– В глазах авантюриста блеснули слезы, и неожиданно для себя он совершил деяние, которое повергло всех, кто его знал, в глубочайший шок. Вор выдернул из складок своего необъятного халата мешок золота, который при обыске не нашел Папа, и от широты душевной презентовал его завхозу.– Видел твою жену. Сочувствую.
– Молодой человек! Ви еще не видели моих детей! Иначе обязательно б добавили! – Юсуф ибн Абгам выжидающе уставился на воришку, ошарашенного такой наглостью.– Мне и надо-то чуть-чуть. Акга тги, не больше.
– Акров чего? – потряс головой вор.
– Золота, газумеется, золота! Я же должен покгыть недостачу. Шестьсот ящиков экстга-эликсига – это вам не шутки!
Тридевятый синдикат сочувственно засопел. Тридцать тысяч литров… да, это убыток! Даже Чебурашку проняло.
– Два года назад продали. Лично накладные подписывал,– сообщил он, освидетельствовав свиток.– Это сколько ж они на бой списали? – Чебурашка зашевелил губами.– Полтора литра в день… на каждого.
Синдикат уважительно зацокал языками.
– Ну хватит! – в очередной раз не выдержал Илья, но взять бразды в свои руки ему опять не дали.
Из глубины замка раздался чей-то пьяный голос.
– Контр-р-рольный выстрел!
– На бру… ик! …дершафт?
– Угу. И жабе больше не наливать!
– Это еще что за… – договорить Илья не успел.
Раздались смачный удар, грохот и дикий вопль. В зал влетела молниеносно протрезвевшая белая шкура, волоча за собой на прицепе Кощея с Люцифером. Они по-прежнему были пьяны в стельку, но инстинкт самосохранения заставлял их дружно держаться за куцый хвостик «скакуна». Следом громыхал Иблис в своем истинном обличье. Последний удар на брудершафт пришелся по обломку стрелы, и она покинула насиженное место, вылетев с другой стороны. Силы вернулись к нему. Шайтан был в ярости. А когда он был в ярости, то всегда превращался в гигантскую мохнатую гориллу. Шкура резво взбрыкнула лапами, сбросив лишний груз, просвистела мимо Ильи и исчезла в проломе с другой стороны замка. Кощей с Люцифером рухнули у ног подполковника.