— Я оскорблен до глубины души. Этот грузовичок — моя гордость и отрада.
Несмотря на то что когда-то Картер владел шикарными машинами, символами роскоши и богатства, маленькая развалюха «тойота» занимала особое место в его сердце. Он посмотрел на Еву, на ее всклокоченные волосы, на лицо, все еще пылающее и влажное, и в его памяти всплыли картины фантастического секса, который у них только что был. Картер вдруг почувствовал, что есть кое-что в его сердце, что важнее дряхлого грузовичка, который едва ли сможет пройти техосмотр.
— Я свободен, — повторил он и ощутил, как рука Евы скользнула вниз. Конечно, в его сердце еще много места. — Кажется, мне стоит подумать о том, чтобы вернуться в тот счастливый миг, когда ты в экстазе выкрикивала мое имя, а я показывал тебе нечто более совершенное, чем Млечный Путь, — путь страсти.
Ева тихо засмеялась. По всему телу распространялись теплые волны.
— Я вижу, ты щедр на метафоры.
— Не всегда, только в исключительных случаях.
Ева округлила глаза.
— Скромность украшает. — Она уже чувствовала его растущее возбуждение. — Тебе понравилось?
— О да. — Картер лукаво улыбнулся.
— Значит, ты знаешь, как нам отпраздновать такое событие?
И прежде чем Ева успела понять, что происходит, Картер подхватил ее на руки и понес в спальню.
— Я уж боялся, ты никогда не спросишь.
Картер разрушил ее привычный мир. Никогда больше она не будет смотреть на ореховое масло без сладкой дрожи в паху.
Кровать Евы с момента приезда в Грантэм была девственна и непорочна. И вся эта высокая нравственность никогда не казалась такой первобытной. Прямо затворничество какое-то.
Теперь Ева наслаждалась вечерней зарей, вытянув вверх ноги. Картер попросил ее надеть шлепанцы с красивыми шелковыми камелиями посередине, которые были на ней на параде, и сейчас Ева восхищалась крупными круглыми темно-розовыми лепестками. Никогда раньше она не замечала, насколько чувственен этот цветок.
Картер сел на постели и поцеловал ее колено.
— Я буду смотреть с тобой парад выпускников каждый год. — Сердце Евы забилось чаще при словах «каждый год». Моран посмотрел на будильник и быстро поцеловал ее в губы. — Ненавижу разрушать счастливую идиллию, но времени нет. — Он встал и направился в ванную.
Ева немного смутилась его внезапным уходом. Она сняла с постели простыню и, обмотавшись ею, последовала за ним. Обуявшая ее скромность после тех откровенных вещей, которые они проделывали в кухне и в гостиной, казалась нелогичной. Но она такая, какая есть.
Картер казался огромным в небольшой ванной комнате, выдержанной в контрастных черно-белых тонах.