После посадки я сразу побежал к самолету Петрушки. Молодой летчик стоял рядом с битой машиной и с виноватым видом считал пробоины. Очередь румына зацепила хвостовое оперение истребителя Петра, когда он уже лег в вираж, в попытке уйти от атаки. Было два попадания снарядами – один, бронебойный, просто прошел насквозь, раздробив переднюю кромку киля, второй – фугасный, оторвал правый руль высоты. Несколько пулевых пробоин общую картину не улучшали.
— Ну, что же ты, Петр? Ты же лучше всех воздух видишь! Не ожидал я этого от тебя, не ожидал!
Молодой летчик залился краской.
— От солнца он падал, товарищ старший лейтенант, прозевал я его… На солнце, да и высоко – не видно самолетов, совсем не видно… Размываются они… не углядеть.
— Я знаю, что не видно! А вот чтобы их обнаружить – вы и крутились на километр выше нас. А маневр, как я понимаю, не делали. Ну да это не к тебе вопрос… Что, теперь запомнил, как снаряды по самолету бьют? Ага – потвёрже, потвёрже запоминай, а то не по хвосту получишь в следующий раз, а по кабине. Поверь мне – это гора-а-здо хуже. Ну, иди – вон тебя инженер ждет. Сегодня больше не полетишь – хватит с тебя. Сдашь самолет техникам – иди отдыхать. И не дрожи – все прошло… Ты молодец, не растерялся. Все прошло… все прошло… Иди, Петр, ты молодец… Ты здорово сегодня помог эскадрилье! Не вешай нос, Петруччо!
Разговор с Хромовым был гораздо жестче.
— Вы свою задачу четко уяснили, товарищ старший лейтенант? А если "Да" – почему пропустили атаку? Вы понимаете, Хромов, что только в последний миг ушли из-под очереди аса? И все могло быть как в недавнем нашем бою с "Фокке-Вульфами"? Один заход – и трое сбитых? Только наших сбитых. Ваших ребят, из вашего звена? Опять "по шнурочку" шли? Сколько раз говорить – обязательно "змейка", обязательно скольжение…
— А я, товарищ старший лейтенант, своей вины и не отрицаю, — злой и расстроенный Хромов уперся в меня тяжелым взглядом, — я в кабине головного истребителя сидел, тоже под атакой был, а не за броней танка прятался! А то, что атаку прозевали… моя вина. Ну, не видел я этого гада, не видел! И Петр не смог его засечь! А когда наведенцы предупредили, уже поздно было. Мы только в вираж, а он – дрын-н-н-ь, и отстрелялся! Поймаю его, гада, как ты, Виктор, зеленого змия поймал! Поймаю и убью!
— Так, хорош в грудь копытом стучать! Поймаешь, знамо дело. И я все для этого сделаю. Чтобы какой-то румын фашиствующий на 2-ю эскадрилью 111-го ИАП залупался? Не будет этого!! Поймай его, и убей. И показательно убей – с комментариями по радио и на глазах полка. Я договорюсь с начальством. Вон, Петра с собой возьмешь. Пусть тоже стрельнет. Испуг у него надо выбивать, как говорится, клин – клином вышибают. Все, успокоились. Иди, пиши рапорт, сейчас сбитых делить будем…