— Брешешь!
— Точно говорю! Я сразу как почувствовал – сбили Виктора. Спрашиваю – как? Может быть, живой? А мне и говорят: да живой он, живой. Под парашютом ногой босой дрыгал, значит живой. Придет твой Виктор, никуда не денется. А тебя все нет и нет. Потом только сказали, что ты в госпитале.
Антоша, успокаиваясь, достал кисет и начал ладить самокрутку.
— Как с самолетами, Антоша?
— Плохо, Витя, плохо. У нас в эскадрилье три потеряли, во второй – четыре. Много поклеванных пулями, но эти мы штопаем. Двигатели запасные дают, запчасти есть, а самолетов нет.
— На чем же я летать буду?
— Тут, когда комполка с комиссаром не летают, они свои самолеты комэскам разрешают брать. А те, соответственно, свои самолеты еще кому-нибудь дают. Так и летают на подменках. Закрепления самолета за летчиком, считай, уже и нет. Все ждут, когда новые машины дадут, а их все нет и нет. Правда, ходят слухи, что со дня на день пригонят на войсковые испытания какие-то новые, облегченные "Яки". Вроде и фонарь у них каплевидный, без гаргрота, и бронестекла, и пулемет крупнокалиберный. Отличная, говорят, машина. Видели их уже на фронте. Вот и мы ждем, может и на нашей улице праздник будет. А пока мы, безлошадными нас теперь называют, мыкаемся по стоянке, другим ребятам помогаем. В любом случае, какое-никакое дело у самолета мне всегда найдется, верно, ведь?
— Верно, Антоша, верно. Ну, будем ждать свою птичку. Я, наверное, неделю еще на земле посижу. Медицина ко мне придирается. А потом – будем искать варианты.
Тут Антону стали кричать из толпы, что-то держать или крутить надо было.
— Ну, я пойду, Виктор? Помогу?
— Иди уж, "золотые руки", крути гайки. И я пойду, что-то голова тяжелая стала. Действительно, что-то не то. В госпитале голова не болела, а тут… Может, переел на радостях-то? Или прав военврач, что-то у меня с головой. Да нет. Не может быть. Регистраторы серьезное ранение не просмотрели бы. Пройдет, волноваться не надо.
Вместе с официантками я добрался до санчасти, поблагодарил девчат, попрощался и пошел в тень палатки. Симпатичная медсестричка уже знала о новом постояльце и показала мне на застеленную чистым бельем койку.
— Отдыхайте, товарищ младший лейтенант!
Черт, надо попросить у кого-нибудь пару кубиков на петлицы, а то перед капитаном неудобно будет. И я провалился в сон. Рева двигателей взлетающих и садящихся самолетов я уже не слышал.
***
Проснулся я уже под вечер. Что-то ближе к семи. Уже солнца почти и не видно было, но еще относительно светло. На тумбочке лежало два кубика защитного цвета. За распахнутым брезентовым пологом палатки кто-то вполголоса разговаривал. Э-э, да это Антон с медсестрой любезничает.