У нас в институте с ним было нелегко, хотя он поддавался уговорам и становился лучше. Я прощал ему выходки ввиду его исключительной даровитости. Но при всех своих недостатках в характере мне очень трудно поверить, что Ландау был способен на что-нибудь нечестное.
Ландау молод, ему представляется ещё многое сделать в науке. Никто, как другой учёный, обо всем этом написать не может, поэтому я и пишу Вам.
П. Капица
Письмо не возымело действия. Но борьба за освобождение Ландау началась. Можно предположить, что именно Капица сообщил об аресте Нильсу Бору. Письмо Бора Сталину сверхвежливое, сверхдипломатичное. Начинается оно так:
«Только моя исключительная благодарность за деятельное и плодотворное сотрудничество с учёными Советского Союза, которым я имею счастье пользоваться уже в течение многих лет, и неизгладимое впечатление, которое произвёл на меня во время многократных моих поездок в Советский Союз энтузиазм, с которым там столь успешно ведутся и поддерживаются научные исследования, побуждают меня привлечь Ваше внимание к одному из самых выдающихся физиков молодого поколения — профессору Л. Д. Ландау из Института физических проблем советской Академии наук.
Признание в научном мире проф. Ландау завоевал не только рядом очень значительных работ по атомной физике. Своим вдохновляющим влиянием на молодых учёных он решающим образом способствовал созданию в СССР школы физиков-теоретиков, давшей незаменимых работников для вновь построенных и столь щедро оборудованных лабораторий, в которых сейчас во всех районах СССР ведутся замечательные экспериментальные исследования».
Далее в том же духе о значении научной деятельности Ландау, с которым он, то есть Бор, поддерживает тесную связь, о слухах об аресте учёного и об удивительном ответе президента Академии наук, к которому автор письма обратился с просьбой — помочь связаться с профессором Ландау: «Ответ президента академии, членом которой я имею честь состоять, не содержит никаких сведений о местопребывании или судьбе профессора Ландау».
В этом письме есть ключевая фраза: «Я не могу представить себе, чтобы проф. Ландау, голова которого занята только мыслями о теоретической физике, мог совершить что-либо такое, что оправдывало бы его арест». И в самом конце письма ненавязчивая, скромная просьба — выяснить судьбу этого замечательного учёного. Стиль Бора обретает чёткость и силу, когда он утверждает, что Ландау должен «продолжать исследовательскую работу, столь важную для прогресса человечества».
Тем временем следователь 2-го отдела ГУГБ НКВД младший лейтенант госбезопасности Ефименко вёл дело № 18 746 по разоблачению «вражеской» деятельности Льва Ландау. Однажды я спросила у Дау, что там с ним делали, в тюрьме.