Ньюмен встал и отошел в дальний угол комнаты. Когда он вернулся, миссис Хлебс уже стояла перед камином, сложив руки на груди.
— Скажите, — спросил он, — могу я побывать там, пусть даже мне нельзя будет ее увидеть? Можно ли через решетку или еще откуда-то поглядеть на то место, где она теперь?
Говорят, все женщины любят влюбленных, и даже свойственная миссис Хлебс уверенность в предначертанном свыше порядке вещей, при которой все слуги «знают свое место», подобно планетам, двигающимся по своим орбитам (заметьте, я отнюдь не имею в виду, будто миссис Хлебс когда-либо сознательно сравнивала себя с планетой), — даже эта уверенность вряд ли могла умалить материнскую печаль, с какой она, склонив голову набок, посмотрела на своего нового господина. Быть может, в эту минуту ей даже почудилось, что сорок лет назад она качала его на руках.
— Вам от этого легче не станет, сэр. Вам только покажется, что она от вас еще дальше.
— Как бы то ни было, я хочу там побывать, — ответил Ньюмен. — Мессинская авеню, вы сказали? А как называется само заведение?
— Монастырь кармелиток.
— Запомним.
Миссис Хлебс немного поколебалась, а потом произнесла:
— Мне нужно сказать вам еще кое-что. В монастыре есть часовня, и изредка, в воскресенье, туда пускают на мессу. Не всех, конечно. Говорят, видеть несчастных, которые там томятся, нельзя, но можно услышать, как они поют. Подумать только, что у них еще есть силы петь! Как-нибудь в воскресенье я расхрабрюсь и выберусь туда. Уж ее-то голос я узнаю из ста.
Ньюмен с глубокой благодарностью взглянул на свою гостью и крепко пожал ей руку.
— Спасибо, — сказал он. — Если можно пойти туда на мессу, я пойду.
Через несколько минут миссис Хлебс церемонно засобиралась уходить, но Ньюмен остановил ее и вручил ей зажженную свечу.
— У меня здесь с полдюжины комнат пустует, — объяснил он, выводя ее в коридор. — Посмотрите их и выберите, какая вам удобней. Поселяйтесь в той, что больше понравится.
Миссис Хлебс сначала отпрянула, услышав столь необычное предложение, но Ньюмен так ласково и мягко подталкивал ее к открытой двери, что в конце концов она сдалась и пустилась в глубь коридора, освещая себе путь колеблющимся огоньком свечи. Она отсутствовала более четверти часа. Все это время Ньюмен ходил из угла в угол, лишь иногда останавливался у окна, смотрел на огни бульвара и снова принимался шагать. Видимо, миссис Хлебс вошла во вкус своих исследований, но вот она вернулась в гостиную и водрузила свечу на каминную полку.
— Ну, какую же комнату вы себе выбрали? — спросил Ньюмен.