— Кэрри, посмотри вокруг.
Видя ее огорчение, он проявил решительность. В том, как Фрэнк обнял ее и повернул к себе, чувствовалась властность. Кэрол стало легче. Его терпение было удивительным. Мог бы кто-нибудь еще проявлять его столь долго?
— Видишь деревья? Смотри дальше — в глубь долины. Это наш дом. — Он слегка сжал ее пальцы, успокаивая. — Кэрри, когда я вдалеке, всегда вспоминаю свой дом. Возвращаясь из города, отсюда я бросаю первый взгляд на него. Мой отец, бывало, начинал петь на этом месте.
Кэрол попыталась представить пожилого мужчину, окруженного семьей, похожего на Фрэнка. Образ не рождался. Слишком трудно.
— Расскажи мне о нем, — попросила Кэрол.
— Об отце? — На лбу у Фрэнка появились две морщинки. — Ребенок видит родителей особенным образом. Как сквозь радужную оболочку. Все увеличено и сосредоточено на них, как на центре Вселенной. Когда я был совсем маленьким, отец был для меня суперменом. Он мог сделать все и всегда поступал правильно в любой ситуации. Когда я вырос, понял, что он обычный человек, иногда усталый и даже брюзгливый, что он может ошибаться. Что он просто мужчина… Так или иначе, я любил его все больше. Он был никудышным бизнесменом, но замечательным отцом. — Фрэнк улыбнулся собственным воспоминаниям. — Внешне я очень похож на него. Он был высок, широкоплеч. Серо-голубые глаза, как у бабушки. Единственный ребенок вечно занятых родителей. Поэтому нам он отдавал время в избытке. Мы были его миром. Он любил нас. Бизнес — да, хорошо, нужно, это часть его долга. И он старался. Но не выходило. Может быть, оттого, что дед всегда подавлял его. Никогда не полагался на его деловое чутье… Но скорее всего, отец просто предпочитал другие вещи… Такие, как гольф! И плавание! И футбол! Мама и он разыгрывали замечательные партии в теннис. Бывало, они брали нас, и мы все вместе совершали длинные походы в горы. — Он махнул рукой на пламенеющий сзади закат. — Мы замечательно проводили время, разбивали палатки, разводили костер… Правда, повар он был неважный, — Фрэнк улыбнулся. — Я скучаю по нему! Как хотелось бы, чтобы он узнал тебя, Одуванчик!
— Кажется, он хороший человек, — сказала Кэрол, не понимая, почему так грустно. Сколько в его рассказе детской любви и романтики, а сколько реальности? Мог такой образец совершенства быть верным и преданным? Господи, каким циником она стала! — Вы счастливчики!
— А ты можешь рассказать о своем отце? — Левая рука Фрэнка обнимала ее, но взгляд был устремлен на отдаленные холмы.
— Временами я думала, что он сказочный принц. — Кэрол вглядывалась в прошлое, вновь видя отца. — Он был высок, светловолос, с копной кудрей. Карие глаза, какие бывают у щенков, заставляли грустить или радоваться вместе с ним. — Она остановилась, не уверенная, сможет ли закончить картину. — Его голос мог звучать музыкой веселья или быть гневным, иногда холодным и колючим, как лед Антарктики… — Она дрожала.