Л. К. Чуковская — Д. С. Самойлову: «Читаю Белова „Кануны“. Прекрасная, поэтическая, страшная книга. О Трифонове этого не скажешь. Интеллигентское (аэропортовское) чтиво, без языка, без поэзии… Главное — очень скучно читать» (25–27 июня 1978 года).
Д. С. Самойлов — Л. К. Чуковской: «Верно Вы пишете, что это аэропортовщина. Но „Старик“ существует на фоне прозы совсем уже негодной. А читатель жаждет правды и пророчества (хоть полправды и четверть пророчества).
И потом, оказывается, есть нечто худшее — Катаев. Прочитал я его „Алмазный венец“. Это набор низкопробных сплетен, зависти, цинизма, восторга перед славой и сладкой жизнью. А завернуто все в такие обертки, что закачаешься. Это, конечно, на первый взгляд. Выручает ассоциативный метод и дешевые парадоксы. Но ведь клюют и на это. Говорят: очаровательно. Оказывается — все сенсации наши — дрянь. И Глазунов туда же. Его открыли писатели (в том числе Слуцкий). А он всех перекрыл» (июль 1978 года).
Л. К. Чуковская — Д. С. Самойлову: «Я решила ни в коем случае не читать двух книг: воспоминаний Ивинской и воспоминаний Катаева. (С меня хватит Н<адежды> Я<ковлевны> М<андельштам>.) Но читателям „интересно“» (26 июля 1978 г.).
«Насчет Катаева, кот<ор>ого Вы перечли, я считаю, что Ваше определение гениально. Я пыталась выразить свое чувство, но мне не удавалось. Я говорила: „Это очень талантливый мертвец“. Когда же я прочла Вами созданное определение: „И фраза у него хороша, и сюжет хорош, и фигуры видны, но читаешь и чувствуешь, что где-то у него в душе издохла мышь“, — я смеялась до слез, до судорог, сидя у себя в комнате одна. Какая у Вас точность удара!
У Пастернака же — и в его удачных и неудачных вещах — всегда благоухание. Благоухание — благоухание духа» (20 декабря 1982 года).
«<…> Эйдельмана я читать не могу. Он языка не знает, возраста слов не чувствует. Цитаты из документов начала XIX века совершенно противоречат одесскому жаргону самого автора. Книгу о тончайшем стилисте Лунине я не могла читать (вопреки восторгам „всех“). Эйд<ельман> прекрасный исследователь и ужасный писатель» (14 сентября 1981 года).
Д. С. Самойлов — Л. К. Чуковской: «<…> О корнях „Крокодила“ (первой, дореволюционной сказочной поэмы Корнея Чуковского. — П. К.) я думал. Там есть ритмические реминисценции (не думаю, чтобы прямые заимствования) каких-то строк, строф из второй половины XIX в. Но главная стихия — народная поэзия: считалки, прибаутки, „скоморошины“, частушки.
Выше, выше, выше,
Вот она на крыше…
Это считалка: „Дождик, дождик, пуще, дам тебе гущи…“ Ритмические источники „Крокодила“ те же, что и „Двенадцати“ Блока» (февраль 1979 года).