Такой наглости Штирлиц не выдержал. Тихо встав, он спокойно подошел к рации, внутри которой кто-то чихал и ругался на тесноту. Ругань, как понял Штирлиц, была на непонятном языке. Разведчик послушал немного притязания ночного визитера, раздающиеся из рации, затем отыскал отвертку, завинтил крышку и лег спать.
Проснувшись утром, он не стал смотреть, кто же все-таки залез к нему ночью и теперь громко храпел в недрах рации. Штирлиц не любил делать то, что можно было бы сделать потом.
Спокойно позавтракав и обсудив с остальными офицерами качество, недостатки и превосходства негритянок, Штирлиц пришел обратно к себе и стал развинчивать рацию.
Оттуда, сопя, вывалился кто-то, совершенно Штирлицу незнакомый. Приведя своего пленника в чувство пинками, Штирлиц посадил его на стул и начал допрос. Штирлиц владел английским еще хуже, чем японским, а по-японски он вообще не знал ни слова. Пришлось обучить шпиона говорить по-немецки и ругаться по-русски, так как привлекать к такому делу Шелленберга, знавшего все языки, совсем не хотелось. Шпион быстро объяснил Штирлицу, чей он шпион и чего хотел свистнуть у Штирлица. Кроме вчерашней шифровки, ему ничего не было нужно.
Чтобы отвязаться от назойливого шпиона, Штирлиц подарил ему свои носки, дал в нагрузку пару пинков и отпустил. С американской разведкой связываться не хотелось - это пахло конфликтом с Шелленбергом, который считал себя полномочным представителем ЦРУ в Рейхканцелярии.
Одними носками от шпиона отделаться было не так то просто. Он попробовал перевербовать Штирлица, но так как русский разведчик сказал ему очень непонятную фразу из трех слов, шпион выругался по-английски и решил к Штирлицу не приставать.
Штирлиц сел и задумался. Задание, данное ему Центром, обещало множество приключений, связанных с погонями, перестрелками и таинственными похищениями документов. Так Штирлицу представлялось каждое очередное дело, но обычно оказывалось, что самое крупное приключение связано только с очередной пакостью партайгеноссе Бормана. Штирлиц вздохнул и достал бутылку водки. Стаканов не было, а с горла Штирлиц пил только в исключительных случаях.
Радистка куда-то пропала, в противном случае можно было бы послать за стаканом ее. Штирлиц вздохнул еще раз.
"Интересно, едят ли негры тушенку?" - подумал Штирлиц. В коридоре послышались шуршащие шаги. Партайгеноссе Борман полз по коридору на коленях и протягивал веревку. Очередное адское устройство Бормана обеспечивало одновременное обслуживание двенадцати жертв. Некоторое время Борман проторчал около апартаментов Штирлица, ожидая, пока тот выйдет. Испытать новое устройство на Штирлице - такова была давняя мечта мелкого пакостника. У Штирлица не было ни малейшего желания ни быть стукнутым кирпичом по затылку, ни быть облитым кипятком. Жесткие кокосовые орехи, яичная скорлупа и шкурки от бананов тоже не предвещали ничего хорошего. Штирлиц молча сидел и ждал.