Спала одна, потому что близость перестала приносить удовольствие: боялась за ребёнка. Стоило почувствовать хоть малейший намёк на желание норна, как под надуманным предлогом отпрашивалась. Один раз даже позволила себе дерзость: открыто заявила, что не хочу.
Вскоре и хозяин перестал приставать, только гладил живот, радуясь, что малыш начинал пинаться. А пинался он знатно. В первый раз я даже испугалась, со страха позвала Фей, благо теперь она спала в коридоре. В обязанности бедняжки входило исполнение всех моих желаний, будь то салат из редьки в три часа ночи или кусок яблочного пирога в одиннадцать часов вечера. И, самое обидное, я могла передумать, пока она за всем этим бегала.
Ходить стало тяжело, но лежать не разрешал врач. Периодически всё болело, ныло, начиная от головы и кончая кончиками пальцев ног. Особенно мучила спина: ещё бы, если она прогибалась под таким грузом!
Ко дню рождения хозяина живот стал необъятным, что давало повод для сомнения, верно ли, что ребёнок появится на свет в мае?
День рождения норна… Я не хотела выходить к гостям, а отсидеться у себя с очередной книгой, но хозяин придерживался другого мнения. Он желал видеть обеих своих женщин и не мог понять, почему меня приводит в ужас посидеть с ним хотя бы час.
В сравнении с платьем я была уродлива. Высокая талия и бант под грудью, казалось, не маскировали, а подчёркивали «интересное положение». Никакие складки и драпировки не сроют этот шар, в который превратился живот, а бант и вырез привлекают внимание к пышной груди. Предчувствую взгляды, которыми будут её одаривать.
Впервые надела подарки норна — жемчуг и серьги. А ещё мне сделали причёску — незатейливую, просто заплели несколько прядей с обеих сторон в косички и фигурно уложили на затылке. Видимо, чтобы походила на норину и не опозорила космами друзей именинника.
Когда вошла в столовую, гости уже собрались и, ожидая угощения, завязали беседу по интересам.
Естественно, моё появление не осталось незамеченным — сразу же по рядам пошёл шёпоток: «Кто это? Сашер завёл новую любовницу и успел обрюхатить?». А потом и другой, с подачи одного из друзей хозяина: «Как, торха? Почему она одета как аверда? Почему не в сером?». Всеобщее недоумение усилилось, когда виновник торжества встал, подошёл ко мне, замершей на пороге под прицелом десятка глаз, и провёл во главу стола, к норине Мирабель. И не сел, пока не села я. Даже стул отодвинул.
— Сашер, тебе не кажется, что это уже слишком? — не выдержав, поднялся с места сэр Тиадей. — Мы рады, что она носит твоего ребёнка, но она торха. И ты сажаешь её за один стол с нами, её, рабыню, — рядом с супругой? Какое неуважение к виконтессе Тиадей! Если так хочется, чтобы торха была рядом, пусть сядет у ног.