Врач сказал, что до самих родов ещё долго, и, оставив вместо себя акушерку, отправился домой обедать.
Меня тоже через силу накормили бульоном — ничего другого желудок не принимал.
Время тянулось медленно, периодически прорезаемое болью. Схватки, застигая врасплох, заставляли вскрикивать. Старалась сдерживаться, кусала губы, потому что видела реакцию норна — взволнованный взгляд, испуг, сочувствие и досада. Насколько я понимала, — на себя, за бессилие помочь. Потом он не выдержал и ушёл.
До ужина так ничего и не произошло, не считая того, что схватки участились.
Вернулся врач, посмотрел, сказал, что в течение часа должно начаться. И оно началось…
Как и что было, не помнила. Воспоминания сохранили только истошные стоны, какого-то существа, наверное, меня, потное влажное тело, превратившиеся в сгусток боли, и доносившиеся, будто издалека, слова акушерки: «Тужься, тужься, милая! И дыши, как собачка». Я так и дышала, потому что иначе не могла. Казалось, никак не могла.
Понятия не имею, сколько это длилось: потеряла счёт времени, а портьеры в комнате были задёрнуты. Наконец, внезапно, сквозь пелену полусознательного существования, ощутила, что живот пуст, а боль ослабила хватку, убрав клыки от горла растерзанной жертвы.
И в этот миг раздался крик младенца.
Я вдруг ощутила себя такой счастливой, что окружающая пелена дрогнула, позволив проникнуть в сознание звукам, образам, запахам.
Усталость, облегчение, предвкушение и нетерпение — вот что я чувствовала в те несколько минут, пока моего малыша вводили в мир.
Акушерка показала его уже отмытого, но всё ещё кричащего:
— Поздравляю, отмучалась. Крепкий родился, большой, поэтому так тяжёло было. Вырастет сильным, маме на радость.
— Это мальчик? — облизав сухие губы, хрипло спросила я.
— Мальчик, — улыбнувшись, подтвердила она и, положив сына мне на живот, вышла, чтобы позвать норна.
Внимательно, трепетно рассматривала крошечное существо, надрывавшееся от плача. Мой ребёнок… Даже не знаю, похож ли он на меня — глазки тёмные. Наверное, будут, как у отца. Нет, носик мой.
Какие же у него пальчики, как кукольные!
Не выдержав, прослезилась и, приподняв руку, осторожно коснулась его лобика. Замолчал, уставился на меня круглыми глазёнками. Да, малыш, я твоя мама.
Дверь отворилась, и в комнату осторожно вошёл хозяин. Взглянул на меня и с облегчением вздохнул.
— Поздравляю с рождением сына, мой норн, — врач собрал инструменты и вышел.
Кажется, на минуту норн потерял дар речи, окаменел, потом порывисто сунул в руку акушерке горстку монет и подошёл ко мне. Присел на корточки у изголовья и поцеловал, нежно проведя пальцами по щеке. Глаза светились радостью.