Мы играли в ладошки, когда нас из окна заметил Тьёрн. Вышел, окликнул, предложил зайти в дом.
Я согласилась, зашла, сказав, что только на пять минут. Выпила чаю (у магов он мгновенно получается), позволила сыну поползать по ковру: его заинтересовал пёстрый рисунок, заставивший забыть о присутствии «чужого дяди».
Тьёрн внимательно, сосредоточенно рассматривал малыша, мне даже показалось, что неприязненно, чуть ли не ревниво, а потом заметил, что тот — вылитая копия отца.
— Надеюсь, норн не забыл про древний неписанный закон. Или он ждёт, пока у сына отрастут волосы, и определится цвет глаз? Но и слепому понятно, что зелёными они не будут, а волосы уже двуцветные. Как у истинного норна, не полукровки, вроде меня, — маг усмехнулся. — Видимо, у Тиадеев сильная кровь, раз практически полностью заглушает твою. Но взгляд у него твой. Может, и характер. Хороший малыш, красивый… Он хоть его любит?
Кивнула. Души не чает — так будет вернее. Мало того, что сын, так ещё и наследник.
— Про тебя не спрашиваю, сам вижу. Я ведь приготовил подарок, сейчас принесу.
Тьёрн вернулся с небольшим холщовым мешочком, из которого я извлекла сферу из чёрного, похожего на оникс, камня с белыми прожилками.
— Ты сможешь это носить, не вызывая вопросов. На вид — простой камень, но на самом деле — амулет. Он отводит сглаз и оберегает жизнь.
Я сдержанно поблагодарила Тьёрна, попрощалась, подхватила Рагнара, тут же выразившего недовольство визгом и активным сопротивлением, и вышла на улицу. Как раз вовремя — едва мы успели дойти до угла улицы Белой розы, как показался слуга. Я поспешила привлечь его внимание. Если бы пряталась, делала вид, что не вижу, он бы запомнил, а так мы с сыном просто гуляли по этой улице. Никаких подозрений, не о чём докладывать хозяину.
Но, видимо, судьба полагала, что день складывался для меня слишком удачно, потому что послала встречу с тем человеком, которого предпочла бы забыть. Увы, она из Гридора исчезать не собиралась.
Я дала в руки Рагнару, которому не сиделось в коляске, погремушку и, подняв глаза, увидела женщину со знакомыми шоколадно-пшеничными волосами. Она выходила от модистки.
Испугавшись, инстинктивно закрыла собой сына. Заметив мой страх, слуга встал рядом, убрав свёртки с покупками в сумку сзади коляски.
Норина Доррана нас заметила, хищно улыбнулась и направилась прямиком ко мне. Она мало изменилась за эти годы, на миг показалось, что их и не было.
Разумеется, норина была не одна, с хыром, который сторожил её лошадь и по едва заметному знаку поспешил подвести животное ближе.