Командир комсомольского отряда не возражал.
В сумерки Вечка с Агафангелом, захватив пилу и топор, поползли по дну канавки к мосту.
Придавила мгла. Насторожились кусты. Из-за облачка сверкнула и замерла в замахе сабля месяца…
Вот и речка, черная, паршивенькая, в осоке. Над головой сваи моста.
— Будем наискось пилить, — прошептал Агафангел.
Зубья пилы заскользили по толстому, точно каменному бревну, потом впились в дерево. Пила тоненько зазвенела: ззы-ззы.
Вечка лешакнулся:
— Заедает! Вытаскивай! Давай чуточку повыше.
Через минуту, забыв все на свете, кроме своего дела, они резали столб на противоположной стороне.
Наверху кто-то из железнодорожников уронил на рельс лом. Из белогвардейского дозора бахнули из винтовки, затарахтел пулемет. Комсомольцы ответили винтовочным и пулеметным огнем.
Агафангел сунулся лицом в сырую траву.
Вечка подполз к товарищу:
— Жив?
— Жив!
— Ползи с пилой обратно, а я помахаю топором. Трескотня — на руку. Не услышат.
Вечка схватил топор и начал с остервенением подрубать сваю у срезов.
Со стороны белых закрошилась шрапнель.
— Дай-кось посаблю! — схватился за Вечкину руку Агафангел, вырвал топор и принялся орудовать по-плотницки. Свая заскрипела и чуточку осела.
Перестрелка постепенно прекратилась.
Вечка и Агафангел, потные, благополучно добрались до своих.
Железнодорожники успели отвинтить скрепы и выдернуть костыли от десятка рельсов. Одному из них эта работа стоила жизни, двое были ранены. Убитого донесли до дрезины на руках. Все, кто помогал переносить убитого и стоявшие вблизи, подавленно молчали.
А Вечка ругался:
— Кто? Какой раззява шуму наделал? Ломик, видишь ли, обронил, ручки слабые!.. Из-за этого раззявы парня убило! Воевать вы сюда пришли или в бабки играть?..
Он поднялся на насыпь, подошел к дрезине, на которой под брезентом лежал убитый, откинул брезент с лица и взмахом руки подозвал Агафангела.
Тот подошел. Стал рядом.
Лиловые губы, восковое лицо, на верхней губе темный пушок, нос сапожком, и один голубой, чуть замутившийся глаз приоткрыт, словно убитый все еще вместе с товарищами на отдыхе, лежит, в полудремоте прислушивается к их разговорам и, посматривая на них, вот-вот сейчас сам скажет какое-то слово.
Агафангел видел его вчера и, кажется, прикуривал, да, точно, у него именно, от его огонька он и прикуривал.
Вечка положил руку на плечо Агафангела. Агафангел глянул в спокойное лицо друга, который много видел смертей на фронте, и понял, что Вечка намеренно позвал его сюда и показал ему мертвого.
Еще раз Агафангел посмотрел на убитого и впервые в жизни сердце его дрогнуло, пораженное не картиной смерти, а тем, что это, таинственное и страшное, происходит так быстро и просто. Как просто! Так же быстро и, наверное, просто погиб на фронте Тимоня. И Вечка Даже не успел засыпать брата землей.