Как много разных событий вобрало в себя минувшее лето. И футбольная команда луковчан крепко сдружила всех, хотя и просуществовала недолго, и теперь осталась хорошая привычка изредка встречаться друг с другом, посидеть, поговорить.
В свободные вечера Колька уходил на каток или с лыжами на Колотихинский бугор. Забирался на самую кручу, откуда открывался вид на пустынную равнину спящей реки, на сизо-лиловые дали.
Натянув на лоб ушанку, Колька бросался в свистящую ветром пропасть. Замирало сердце, когда он падал почти с отвесной горы.
Навстречу мчались, увеличиваясь, прибрежные кусты. В просвете между ними белело ровное, как стол, поле.
В который раз невидимая сила вышибала Кольку из лыжных ремешков, он катился клубком или зарывался головой в снег. С минуту лежал, прислушиваясь к ударам сердца. Потом быстро вскакивал, утирал лицо теплой подкладкой ушанки и, разыскав лыжи, плясал, орал в пустынную серую тишину:
— А‑а‑у‑а‑а‑а!
И опять, потея, карабкался на гору. Снова бросал себя в снежную бездну, стараясь устоять на лыжах до конца. Настойчивый, он добивался своего.
В декабре Вятское отделение общества северных охотников объявило по средним учебным заведениям о предстоящих лыжных состязаниях. Были установлены дистанции в одну версту, в полторы и две. Победителям сулили призы — беговые лыжи. Плата за участие в состязаниях — 25 копеек. Запись проводил в гимназии Томеш.
Колька попросил Томеша, и тот охотно включил его в число участников.
— Ганцырев, не забудь натереть лыжи воском.
Колька горько усмехнулся:
— Воск найду, лыж хороших нет.
— Жаль. Дал бы свои, но не имею.
В воскресенье к часу дня у охотничьего домика за слободой Дымково начали собираться лыжники и любители спорта. Поскрипывал под ногами снег. Над заречными соснами висело низкое солнце.
Среди зрителей оказался и Тихон Меркурьевич. Облаченный в видавший виды тулуп, топтался он в подшитых серых валенках на морозце, не выпуская из вида своего первенца:
— Николаш, все ли в порядке? Проверь-ка ремешки! Ну и лыжонки у тебя.
— Все в порядке, папаша. Чего это ты притащился сюда в своей овчинной хламиде? Поп — не поп, бог знает кто.
— Ну, ладно. Как не называй, все равно твой родитель. Как же без моего родительского напутствия побежишь?
— Могли бы дома напутствовать.
— Ишь ты какой! Я припожаловал сюда, чтобы своими глазами увидеть еще, как твою голову увенчают лаврами победителя.
Колька отмахнулся от шутки отца и побежал к старту.
Путь пробега по ровной снежной целине был отмечен елочками и красными флажками.
У стартовой черты уже выстраивались лыжники: гимназисты, реалисты, коммерсанты. Почему-то никого из Колькиных друзей среди зрителей не было… «Так, пожалуй, лучше», — подумал он, не рассчитывая на удачу.