— Сделаем, Муму, понемногу?
— Можно и выпить, — согласился Дорогин.
— Ты первый.
Старик из кармана достал складной стаканчик, самодельный, любимый. Он дорожил им так же, как старыми наручными часами марки «Победа». Стаканчик и в самом деле был замечательный, сделанный сыном Пантелеича на военном заводе. Состоял он из трех колец, выточенных из болванки нержавеющей стали. Но исключительность стаканчика заключалась не только в материале, а в пропорциях его деталей. Если стакан раскладывали во всю высоту, на три кольца, то в него можно было трижды разлить пол–литровую бутылку без остатка, и все три порции выходили одинаковыми.
Если же бутылку предстояло разливать на четырех, то стакан составляли из двух колец, и тогда в него входило ровно сто двадцать пять граммов. Третье, последнее кольцо, предназначалось для деления бутылки на пять человек. Сам же стаканчик прятался в полированном металлическом футляре, очень похожем на старомодную пудреницу или табакерку.
— Держи, Муму, — старик двумя пальцами выдернул чуть подмокшую пробку из горлышка.
— Пантелеич, зачем здесь, за сараем пить? Без закуски, без ничего… Пошли в дом, сядем в гостиной или кухне, разольем, мяса нарежем.
— Не могу я так, — признался Пантелеич.
— Почему?
— Тамара в доме.
— Она злиться не будет, я же ее хорошо знаю.
-— Нет, — убежденно произнес старик, — в доме пьют только по праздникам, и то по большим. А если просто так, оттого, что хорошо на душе, дома пить нельзя. Я такого себе никогда не позволяю. Моя старуха мне тоже слова не скажет, если я бутылку достану, себе налью или друга приведу, но так посмотрит, что водка колом в горле станет. Ты уж извини меня, Муму, но в дом я идти не могу. Нету сегодня такого праздника, чтобы при женщине пить.
— Странные у тебя, Пантелеич, комплексы.
— Чего? — недопонял старик.
— Заморочки, — подыскал нужное слово Дорогин. — Ну вроде того, как с левой ноги не вставать, одежду, вывернутую наизнанку, не надевать, в огонь не плевать, след черной кошки не переступать.
— Не знаю, странные они или нет, но живу, свои заморочки соблюдая, и ничего плохого со мной еще не случилось.
Вновь спорить с Пантелеичем было бесполезно. Как ни пытался Дорогин припомнить, никакого большого праздника в ближайшем обозримом будущем не просматривалось. Можно было, конечно, соврать, что у него день рождения, но не хотелось обманывать доверчивого Пантелеича.
Сергей взял в руки стаканчик, поднял его на два кольца.
— Лей, Пантелеич.
Водка была немного теплой, согрелась на солнце, пока ватовка лежала на верстаке, и поэтому пахла довольно резко.