- Он же отдал вам деньги! — тихо проговорила женщина, боясь, что ей вновь причинят боль.
Парень, державший ее за волосы, разжал руку, провел ладонью по макушке, словно бы гладил. А затем, ухватив один локон, несколько раз обернул его вокруг пальца и потянул на себя. Женщина пыталась подняться с колен, но второй ее мучитель заламывал руки. И она закричала. Но тут же получила ребром ладони по горлу. Дыхание остановилось, а парень вырвал прядь волос.
— Еще раз закричишь, рот зашью иголкой с ниткой! Ты понимаешь, что мы не шутим? Твой мужик отдал нам долг, но не отдал проценты, а их уже нащелкало на тридцать штук. Счетчик‑то, он как в такси.
— Машину заберите, — зашептала женщина, боясь говорить громко.
— На хрен она нам нужна, бывшая в употреблении? Да еще она теперь и в болоте сидит… За нее много не дадут. А ты сейчас станешь бывшей в употреблении.
Один из мужчин вытащил из кармана веревку и принялся связывать женщине руки.
— Твой мужик не понял, что деньги надо отдавать. А мы оттрахаем тебя сегодня и бросим в лесу, голую, связанную. Я позвоню ему к завтрашнему утру и скажу, где тебя забрать. А потом мы снова тебя отыщем и снова оттрахаем. Так будет продолжаться до тех пор, пока он не поймет, что деньги надо отдавать.
С треском разлетелась застежка юбки, щелкнуло лезвие откидного ножа, и остро отточенная сталь скользнула под белоснежные кружева трусиков.
—- Вот так, — приговаривал бандит. — А если будешь дергаться, я этим ножом морду тебе исполосую. А будешь хорошо себя вести, так только задницу.
Лезвие рассекло полупрозрачный трикотаж. Один из бандитов зажал голову женщины между ног.
— Начинай, Толян, а то у нее задница скоро на ветру остынет, а трахать бабу надо горяченькой. Поднимайся, сучка, с колен!
Дорогин, крадучись, преодолел глубокий, заросший травой ров и выглянул из‑за куста. Один из бандитов уже распускал ремень, при этом по–идиотски ухмылялся. В углу его губ дымился короткий окурок.
В душе Дорогина поднялась такая волна ненависти, какую он уже давно не испытывал. Времени оценить свои силы и силы противников не оставалось. Сейчас могло произойти непоправимое — то, хуже чего только смерть.
— Ты смотри, дрожит так, словно это с ней в первый раз делают, — донеслось до ушей Дорогина.
И он увидел лицо женщины, увидел искаженные ужасом глаза, которые уже ничего не видели перед собой, гримасу губ, уже не накрашенных, а перепачканных той самой помадой, которую он видел на сигаретной пачке. Каждый из мужчин, издевавшихся над женщиной, был на полголовы выше Дорогина и шире в плечах — два бандита, два ломовика, один вид которых приводил в трепет должников, из которых они выбивали деньги. Таких с наскоку, лобовой атакой было не взять.