В общем, взяли они меня в плен и домой повели. И вот как это все получилось! Когда Дан домой прибежал, а меня долго не было, теща взяла его на поводок и командует: «Дан, ищи Эдика!» Мы в такие игры играли. Я запрячусь куда-нибудь, а Дан по команде жены или тещи находил меня по следу. Ну откуда мне было знать в ту пору, что эти игры меня до хорошего не доведут. Натренировал я эту псину на свою голову. Вот он и потащил за собой на поводке тещу, а заодно и жену к тому месту, от которого я его домой отправил, отыскал мой след и привел прямо на квартиру. В общем, братцы, после того случая я пришел к выводу, что собаки только для подрыва танков годятся.
Красноармейцы дружно смеялись, каждый пытался предсказать, что с Кислицким было дальше:
— Тебя, наверное, валенком, в который утюг вложили, обрабатывали?
— Скорее всего ребра скалкой считали...
— В четыре руки прическу наводили...
Молодой громкий голос перекричал всех:
— Эдуард, а что было с Даном дальше?
Враз все замолчали, дожидаясь ответа.
— В милицию отдал, чтоб жуликов ловил.
— Бесплатно?
— Конечно. Прямо и заявил на бумаге, что, желая быстрее покончить с ворами и прочими бандюгами, вручаю своего умного пса милиции.
— Ну, а что милиция?
— Благодарственное письмо на работу прислали, где просили начальство передать мне спасибо за то, что вырастил такого умного пса.
— Ну, а что с тобой дома было?
— «Что было, что было»... Плохо было.
— Что именно? — начали просить слушатели.
— Спать было плохо.
— Что, бока болели?
— Да нет. Жена и, особенно, теща всерьез поклялись, что сонного прибьют.
— Ну и как же ты спал?
— Правду сказать, или как?
Сразу же раздались голоса:
— Валяй, не стесняйся...
— Давай, Эдик, дело же прошлое, рассказывай, чего уж там, перетерпим любой страх...
— Ладно, — согласился Кислицкий, — расскажу. В общем, выключил я свет, лег спать на кровать и в полной темноте надел на голову большую кастрюлю, а на грудь положил крышку от выварки, которую заранее принес из кухни и в кровать под одеяло спрятал. Думал, если и попробуют они меня скалкой или колом каким-нибудь отходить, то эти предметы спасут меня.
В блиндаже поднялся такой хохот, что над немецкими позициями взлетели ракеты и пулеметы на всякий случай длинными очередями прочесали нейтральную землю.
Погасив улыбку, Мочалов вошел в блиндаж. Он был освещен самодельной солдатской «лампой», сделанной из стреляной гильзы сорокапятимиллиметрового снаряда. При виде командира солдаты встали, но Мочалов махнул рукой:
— Сидите, сидите! Чего это вы так хохотали, что даже немцы переполошились?