Я встал не спеша, очень довольный собой. В солнечных лучах, вливающихся в открытое окно, мои приключения показались мне более веселыми и увлекательными, чем накануне вечером.
С большим наслаждением делал я медленно свой туалет, курил папироску и радовался каждой мелочи от всей души. Затем спокойно спустился по лестнице в столовую.
Я только что уселся за стол, когда бесшумно вошла девушка, неся несколько блюд и душистый кофе.
— Доктор Ричи придет, как только освободится, сэр, — сказала она.
— Прекрасно, я зайду к Мильфорду тотчас же после завтрака.
Когда я вошел к Мильфорду, он сидел, опираясь на подушку. Ему, по-видимому, было тяжело дышать. Его лицо, нездорового серого цвета, было покрыто испариной.
— Здравствуйте, Мильфорд, — сказал я, — что это вы с собой сделали?
Он слегка улыбнулся и сказал слабым голосом:
— Не знаю, сэр. Я почувствовал себя как-то странно вчера вечером, а сегодня утром проснулся в таком состоянии.
Я пощупал его пульс — чрезвычайно слабый и неровный.
— Доктор Ричи сейчас придет к вам. Не думаю, чтобы это было очень серьезно. Может быть, вы съели что-нибудь, что могло вам повредить?
— Нет, сэр, я обедал дома, а затем выпил свою обычную кружку пива в пивной «Гранвиль», за углом. Я не думаю, чтобы это могло быть…
Внезапный приступ боли, исказивший его лицо, не дал ему докончить.
— Вы должны лежать совершенно спокойно, — сказал я ласково, — и ни о чем не думать. Мы можем прекрасно обойтись без вас. Если нужно, я возьму кого-нибудь на помощь. Вам только об одном нужно думать, как бы скорей поправиться.
Он взглянул на меня, и выражение благодарности озарило его страдающее лицо.
В это время у входной двери раздался звонок.
— Я думаю, это Ричи, — сказал я. — Теперь мы узнаем, что у вас за болезнь.
Но горничная доложила не о докторе.
— Мистер Фернивелл вас спрашивает, сэр, — сказала она. — Я его попросила в столовую.
В первый момент я не мог сообразить, кто это. Потом вдруг вспомнил, что Мориц Фернивелл — двоюродный брат Норскотта, преданность которого была на подозрении у моего двойника.
Предстоящий разговор внушал мне некоторое опасение. Трудно было все-таки вполне положиться на мое сходство с Норскоттом, хотя до сих пор оно меня удивительно вывозило. Мориц Фернивелл был единственным человеком, кроме Мильфорда, который мог заметить малейший оттенок различия. Но все это только придавало особую остроту моему положению, и я вошел в столовую с некоторым волнением. С первого взгляда я почувствовал антипатию к Морицу. Это был высокий, лощеный и манерный молодой человек с черными, тщательно расчесанными на пробор, прилизанными волосами.