Завтра нужно будет заняться сбережением мяса. "Вялильню" - деревянный ящик 1х1х2 метра, обтянутый сеткой - Димка нашел в кустах неподалеку, вполне в кондиции, только сетку чуток поправить надо.
Уже следуя сложившейся в "семье" традиции, любовно намазали губы идолу и положили немного мяса на специальную полочку у основания "садэи". А вот "медведю" ничего не дали…
Рядом с идолом на обрубленном дереве, всё еще стоявшим на корню, красовался крепко прилаженный череп огромного медведя. В первый день Дмитрий принял это за проделки современных охотников, а зря. Охотники такой трофейный череп непременно бы забрали. Но он никогда не интересовался этнографией, как Лапин или Майер и не мог знать старинных эвенкийских обычаев, связанных с захоронением медведя.
В кратком изложении древнейший обряд состоял в следующем.
По окончанию разделки убитого зверя, освобожденную от шкуры голову медведя эвенки хорошим ножом отделяли от туловища у третьего шейного позвонка - именно там. В раскрытую медвежью пасть вставляли оструганный деревянный колышек - распорку, а в ноздри - веточки пихты. Как поясняют они сами, делалось это для того, чтобы медведь "никого не поймал". Мол, колышек ему мешать будет, пасть не закроется - вот и человека он схватить не сможет. Запашистые веточки пихты предназначались для того, чтобы медведь не учуял охотника.
Подготовленную к такому необычному "захоронению" голову необходимо было отнести от места разделки добычи примерно на пятьдесят метров туда, откуда зверь пришел.
Закреплялась голова на пеньке срубленного дерева на высоте около полутора метров. Голова зверя ориентировалась в направлении обратного следа медведя и в этом же направлении, на стоящих друг за другом деревьях рубили затесы на высоте несколько больше человеческого роста - по числу прожитых медведем лет. Говорили: "Так Амака (медведь на языке эвенков) свою тропу видит, по ней уходит, снова живой делается, на эвенков не сердится"…
---
На праздник продолжался не вечно.
К вечеру тундра как-то замерла, если не вымерла, на реке стихли все звуки, и даже деревья не шелестели листвой, хотя еще с час назад поднялся легкий ветерок. Любой слабый звук случайно упавшей ветки звучал неожиданно громко и тревожно.
Квест напрягся, придвинув к себе поближе ствол карабина, приставленного к столу, с тревогой посмотрел на Наташу. Та сразу все поняла, торопливо похватала со столешницы остатки еды и, цыкнув на дочку, потащила ее за руку в избу…
Когда Квест вошел в дом и запер укрепленную им дверь на прочный засов, Аленка привычно сидела тихо и не заплакала, уже зная, что означают такие моменты.