Вечер мгновенно протух.
Девушка была не одна. Спортивный парень, отдаленно чем-то похожий на Хэнка, с набриолиненными темными волосами, разодетый в светящийся пластик и фольгу, залихватски отплясывал рядом с Джиной. Ежесекундно заглядывал ей в лицо, беспрерывно улыбаясь и что-то лепеча. И она (больно, да?) улыбалась в ответ. Отвечала, танцевала и улыбалась — его Джина.
Словно в тревожном и мрачном сне, Стив отодвинул стакан от края стойки и на негнущихся ногах пошел к краю сектора. Прыщавый диджей в кепке что-то загундел в микрофон, подбадривая немногочисленную публику своего сектора, и даже бросил несколько слов в спину Стива, отчаянно шоркая винилом. Но Стэнделл ничего не слышал. Перешагнув светящуюся на полу черту сектора, он мгновенно провалился в океан грохота и криков. Звенели цепи, ревели динамики, толпа орала и толкалась в танце. Но Стив, словно одержимый или лунатик, не слыша и не видя ничего вокруг, продолжал пробиваться вперед, монотонно работая локтями. Туда, где мелькнула она, словно редкая рыбка в темной воде ядовитого моря.
Когда Стивен подошел, Джина стояла спиной. Он остановился, тупо глядя, как она двигается. Все выпитое за вечер внезапно навалилось, словно открыли кран, разом гася сознание. Набриолиненный паренек замедлил движение, озадаченно заглядывая Джине за плечо, и что-то спросил, наклоняясь к ее уху. В этот момент Стив больше всего на свете хотел врезать по его светящейся от счастья роже… Девушка остановилась и медленно повернулась. Теперь мир замер и для нее.
Было глупо и бесполезно что-либо говорить. Тем более что слов в этом аду звуков все равно было почти не слышно. В итоге они не сказали ни слова. Просто набриолиненный как-то вдруг замешкался, словно что-то понял, помялся на месте и отошел поглубже в толпу. А они молча стояли среди танцующих людей, глядя друг другу в глаза, в которых застыл одинаковый вопрос.
Прошла вечность, а затем Джина устало улыбнулась, отшатнулась от него на шаг, еще раз улыбнулась, на этот раз пряча глаза, и растаяла, словно мираж. Толпа сомкнулась, подобно океанской волне, навсегда отсекая их друг от друга. Стив обернулся и пошел обратно, все так же не разбирая дороги. Не хотелось ни думать, ни говорить, ни действовать. Диджей под потолком казался полным кретином, на ходу сочиняя какую-то рифмованную пургу, обращенную непосредственно к Стиву. Не хотелось ни жить, ни умирать. Хотя внезапно для себя он осознал, что хотелось выпить. В образовавшуюся в душе пустоту сейчас можно было побросать штук десять «Алькатрасов», и еще осталось бы место. Внезапно Стэнделл подумал, что сейчас потеряет сознание.