Когда она очнулась, ее куда-то несли. Состояние… отвратное. Она машинально попыталась потянуться к камню Силы, чтобы подстегнуть процесс восстановления… Ничего не вышло. И снова потеряла сознание.
Второй раз она пришла в себя от холода. Или оттого, что все тело затекло.
Первым делом Кириэль попробовала оглядеться, с трудом поворачивая голову. Попытка не принесла успеха, так как вокруг стояла кромешная тьма. С каких это пор она перестала видеть в темноте?
Потом она вспомнила.
Из темноты, откуда-то слева, раздалось:
— Эй, ты очнулась, что ли? — голосок девичий, молодой. Кажется, даже знакомый.
— Почти, — губы не хотели выговаривать слова, но она справилась. С третьего раза.
Раздалось шуршание, потом мокрая холодная ладонь легла ей на лоб.
— Сейчас попить принесу, — послышался звяканье металла и журчание воды, на которое она только теперь обратила внимание. — Попробуй поднять голову.
Вода помогла. Как минимум, привела в некий порядок мысли.
— Спасибо, — Кира даже смогла сесть и самостоятельно держать металлическую кружку. — А ведь ты — принцесса Милена, — она вдруг вспомнила, где слышала этот голос. На одном из королевских приемов.
— Она самая. Прости, но тебя я не узнаю. Но, судя по тому, что тебя доставили сюда, ты удостоилась чести быть отнесенной к категории особо важных преступников, — невесело усмехнулась принцесса. Бывшая.
— Митрил А'Сонто, племянница посла Эннола, — представилась Кира. — Что ж тогда не в одиночку?
— Теперь понятно, почему я тебя не помню. Боюсь, сейчас камеры просто переполнены теми, кого оставили в живых. И это отнюдь не женщины.
— Ясно. А что там, наверху?
— Ты у меня спрашиваешь? — хмыкнула Милена. — Кто там был последней?
— Я ничего не помню. Даже не могу сказать, кто так качественно меня выключил.
— Наверняка сам Ивор поработал, — сделала вывод принцесса. — За мной-то пришел именно он.
— А что с… королем? — неуверенно спросила Кириэль, примерно догадываясь, что в таких случаях делают с королями.
— Точно не скажу, но есть мнение, что его зарезали в собственной постели, — спокойно ответила его дочь.
— В твоем голосе не слышно сожаления, — уже смелее заметила Кира.
— Да, в общем-то, у меня нет особых причин сожалеть, — вот теперь в ее голосе чувствовалась глубоко скрываемая боль. И еще — гнев. — Так по-идиотски подставиться! Когда все, кому не лень, включая твоего дядюшку, говорили, что готовится переворот! Как же, он, видите ли, принял все меры! Самодовольный урод!