Дальше Нэйб на некоторое время потерял нить рассуждений, вскочил и принялся ходить по каюте, взмахивая руками и выкрикивая что-то нечленораздельное.
Аркадий с Иваном Никифоровичем стояли, прижавшись друг к другу. Они пытались осознать всю глубину произошедшего с ними. Своими объяснениями, Нэйб породил больше вопросов, чем дал ответов. Но спрашивать его сейчас о чем-то еще, они не решались. Переглянувшись, они решили подождать, пока виллирианец успокоится. Учитывая дикие нравы этих загадочных обитателей Вселенной, не хотелось его раздражать.
С трудом собравшись с мыслями, Нэйб продолжил рассказ. Он рассказывал об огненных квазарах и зловещих черных дырах, о загадочном центре Вселенной, скоплениях антиматерии и еще о многих невообразимых вещах.
Земляне слушали его, затаив дыхание, и ни разу не осмелились перебить вопросами, число которых выросло, казалось, до бесконечности.
Лекция об устройстве Вселенной сильно потрясла Ивана Никифоровича и Аркадия Петровича. Они были готовы внимать Нэйбу практически вечно. Но тот предложил продолжить в другой раз, сославшись на необходимость уделить внимание кораблю. Он отправил их спать, объяснив, как добраться до кают.
Аркадий Петрович хотел было попросить проводить их, но потом постеснялся. Они и без этого, наверное, выглядели полными болванами и невеждами в глазах Нэйба. Поэтому ему хотелось хоть что-то сделать самостоятельно.
Иван Никифорович, наверное, и вовсе не задался этим вопросом. Посвящение в тайны космоса, которые он совсем недавно и не мечтал постигнуть, так подействовало на профессора, что он не переставая что-то тихо бормотать, покорно шел следом за Аркашей.
Несколько раз он порывался вернуться в рубку, но Аркаша останавливал его. Им обоим требовался отдых.
— Аркашенька! Дружочек, да понимаете ли вы, что нам с вами выпало узнать? Да ведь ради этого и жизнью пожертвовать не жалко! — внезапно остановился Иван Никифорович. — Вот взгляните, — он бросился к стене узкого коридора, которым они шли. — Вот что это, по-вашему?
— Стена. Просто стена из белого материала… кажется, он называется "пластик".
— А вот и нет! — глаза профессора торжественно блеснули из-под очков. — Это чудесное творение рук человеческих. Это часть удивительной машины, способной преодолевать неимоверные расстояния в ледяном космосе! Подумать только, мы сейчас посреди далекого космоса и летим к другой планете!
— Да, профессор, конечно, — Аркаша смутился. Он воспринял вопрос Ивана Никифоровича буквально. Глубина проникновения в суть вещей и явлений — это именно то, чего ему всегда не хватало. Лишь музыка являлась для него исключением.