Предстояло не только сокрушить лишние стены и восстановить колонны. Работа требовалась филигранная. Гилфорд тщательно отреставрировал в столовой массивные, украшенные резьбой двери из красного дерева, полукруглое окно из гостиной переместил на прежнее место. Оно снова очутилось над ступеньками, ведущими в сад. Малую гостиную гость снабдил дополнительными окнами, теперь ее проще было проветривать. Кладовки, кухня, буфетная и прочие подсобные помещения были в задней части здания, на цокольном этаже.
Второй этаж оказался вместительным. Хозяйская спальня с двумя кроватями, пошире для Агаты, поуже для Макса. Несколько гардеробных. Кабинет Макса. Еще гостевая комната и ванные комнаты.
Преобразования пошли особняку на пользу, теперь по нему проще было перемещаться, никому не мешая. На верхнем этаже была комната Розалинды, которую переделывать не стали, там были еще комнаты для гостей и дополнительные ванные. А с задней стороны дома – комнаты для прислуги.
В запущенном саду кусты и деревья сильно разрослись, среди них попадались прелюбопытные экземпляры. Особенно эффектным было огромное тюльпанное дерево (самое высокое в округе – 165 футов) с чудесными цветами, похожими на желтые бокалы. Рододендроны редких сортов, нарциссы на любой вкус, изобилие магнолий. Все это надо было расчищать, окапывать, подрезать и освобождать от сорняков. Агата рьяно взялась за облагораживание сада и определила, где надо проложить гравиевые дорожки, основные и боковые.
Гринвей сохранил бесценные свидетельства старины, память о тех, кто жил тут двести с лишним лет назад, Агата считала этот дом подарком судьбы. Как и прежние его владельцы, Агата и Макс с удовольствием изучали историю поместья, славные годы его силы и процветания. Мэллоуэны сделали все от них зависевшее, чтобы когда-нибудь потомки получили этот дар в целости и сохранности.
Покупка Гринвея пришлась на конец 1938 года, это стало как бы завершением эпохи рафинированного благополучия, уже привычного Европе. Агата познала прелести этого изящного уюта. Она выросла в нем, она в нем жила. Вероятно, ей трудно было представить свою жизнь без слуг и прочих помощников, но она уже заранее предчувствовала тяжкие испытания, к которым неизбежно вели роковые перемены в мировоззрении части окружающих. Из-за крайней нетерпимости, ослепившей некоторых ее современников, вскоре появятся концлагеря и пыточные камеры. Издевательства одних людей над другими, изощренные унижения станут привычным, обыденным злом.
Спустя много лет Агата с особой нежностью вспомнит период между 1930 и 1938 годами, он действительно был насыщен неповторимым ощущением полноты жизни и счастья.