Вчера вечером на квартире застрелился Орджоникидзе…
На Садовом кольце и Мещанской начали выкорчевывать все деревья…
НКВД (Ежов) раскрывает на предприятиях все новые и новые шпионско-вредительские гнезда…
По репродуктору передавалась речь т. Сталина. Слушая его, забываешь о всех неприятных явлениях… Перспективы захватывающие… (1937 г.)».
Ну чем не будущий триллер под заманчивым названием «Обожаю тебя, палач» или «Наш нежный и ласковый зверь»?..
И еще совсем немного дневниковых записей, случайно обнаруженных мною в толстой клеенчатой тетрадке дореволюционного образца. Не слишком твердые буквы с легкой претензией на печатные — какие могли бы получиться, по мысли автора, на пишущей машинке.
Кто автор? Некий Люка (он же Люлютка) Хазанов, пребывавший в ту пору в непорочном восьмилетнем возрасте. Почему такие странные имена? Так, по свидетельству старших, стал он сам себя называть, как только научился издавать членораздельные звуки. После чего с легальным именем «Юра» домашние начали обращаться к нему только в официальных случаях. Однако малолетний специалист по антропонимике на этом не остановился. С его же легкой руки бабушка на весь остаток жизни превратилась в «бабу-неню», дядя Володя — в «Дяну», любимые друзья и соседи Александр Ильич и Софья Григорьевна — соответственно в «Лялю-Сашу» и «Неню-Соню». И не только сам Люка, но родные и знакомые привыкли называть их именно так. (Представляете, где-нибудь в переполненном трамвае, в очереди за мясом или керосином пожилая женщина окликает грузного седого мужчину: «Ляля! Пробирайся сюда!..»)
Но вернемся к дневнику Люки. Вот что, давным-давно забытое, прочитал я там.
12 июля, 1929. На даче в Пушкине. Улица Полевая.
Заболел свинкой. Лежу вторую неделю, на свинью совсем не похож. Зачем так назвали? Прочел почти все книги, какие привезли. Решил стать писателем. Начал писать. Очень трудно: наверное, потому, что лежа. Лучше немного посплю.
13 июля.
Сегодня напишу смешной рассказ. Про то, как одна женщина приходит в магазин и говорит: «Дайте мне масла со сметаной». А продавец берет кусок масла, выливает на него большой ложкой сметану и подает: «Пожалуйста, вам масло со сметаной».
Я смеялся так, что шея со свинкой еще больше заболела, а мама говорит, не очень смешно, пиши другое. Но я лучше немного посплю.
14 июля.
Придумал другое — про красных партизан. Как они пришли в лес, а там огромная рысь. Больше, чем слон. И она их съела. Но красные не плакали в животе у рыси.
Прочитал маме, она очень смеялась, хотя чего тут смешного? Просто сказка такая.