Я помахала у него перед глазами забинтованной рукой:
– Не тут-то было! Во мне проснулся революционный дух! Теперь твоя задача – сделать так, чтобы я переносилась не в дурацкий замусоренный двор, а прямиком в кремлевский кабинет. Больше я не буду связываться с пропускной системой: от нее одни неприятности.
Натаныч растерянно заморгал рыжими ресницами:
– Но я же настроил машину на Зачатьевский переулок. Выверял все до миллиметра. Ходил там буквально с астролябией в руках!
– Ну вот, потренировался – и вперед. Теперь иди на экскурсию в Кремль и там своей астролябией замеряй, что к чему.
– Да кто ж меня туда пустит? – возмутился он.
– А ты свои связи восстанови, заяви о важном физическом исследовании… Короче, времени у тебя предостаточно, ровно столько, сколько будет проходить мой фингал. Поэтому оставь меня тут страдать в одиночестве и иди готовься ко второму раунду переговоров.
* * *
Провалявшись в больнице чуть больше недели и выяснив, что ни сотрясения, ни переломов у меня нет, я, полная плещущей через край энергии, вернулась домой. Ребра еще болели, поэтому передвигаться и дышать мне приходилось предельно осторожно. Я потихоньку занялась хозяйственными делами, отнесла в химчистку пропитанное кровью мосфильмовское платье со слегка оторванным рукавом, перевела пять небольших рекламных каталогов и стала обдумывать, как следует дальше общаться со Сталиным.
В принципе его реакция на мое выступление была вполне нормальной, учитывая наличие роковых пропусков, которые чуть не свели меня в могилу. Странно, что он вообще допустил меня до разговора, ведь большую часть таких прытких визитеров наверняка останавливали на самом первом посту. Значит, мое поведение в чем-то было неординарным!
– А следовательно… – Я нарисовала на липком желтом листочке-стикере большой восклицательный знак. – Следовательно, стоит продолжать в том же духе и теперь самим фактом появления доказать ему, что я не так проста, как может показаться на первый взгляд.
Рассмотрев в зеркале свой синяк, который из синего стал уже желто-коричневым, я позвонила Натанычу:
– Ты дома?
– Нет, сижу в приемной у Берии и выписываю для тебя мандат, разрешающий коверкать нашу историю.
– Поняла, сейчас поднимусь.
Оказалось, что Натаныч всю неделю выполнял мое, как он сказал, непосильное задание. И чего он только не предпринимал, чтобы определить координаты кабинета, где я должна была появиться в 1937 году. Он уже почти дошел до премьер-министра, но, вовремя остановившись, вспомнил о некогда прогремевшем заговоре полотеров, из-за которого в 1935-м его любимое нэкэвэдэ расстреляло целый эскадрон уборщиц и специалистов по натирке паркета.