Ее пальцы дрожали над крошечными, точными стежками. Она работала обычно так проворно и уверенно, что едва задумывалась над этим. Сегодня она шила как самый неопытный подмастерье, неумело обращаясь с иголкой, которая не могла справиться с простейшими стежками. Одно имя служило объяснением. Николас.
Николас? Под стук часов на каминной полке она произносила его имя сухими губами, удивляясь, почему оно звучало неестественно. Оно не подходило человеку, лежащему сейчас в комнате Молли, хотя она видела фотографии его и его семьи бессчетное количество раз в журналах, которые она читала вслух своей престарелой подруге.
Бормоча, она начала переделывать плохой стежок. Какая жалость, что принц женат и скоро станет ее королем! Насколько проще все было бы, если бы здесь лежал кузен принца, лихой холостяк Бен Локарт.
Его имя произнеслось так легко, что она удивилась, наслаждаясь звуком собственного голоса, пока не рассердилась на себя. Как часто она говорила Молли, что одного желания недостаточно, чтобы что-нибудь получить. Возможно, кузены и были похожи, но Шейн не рисковал бы всем, чтобы похитить флотского лейтенанта.
А что, если… Она прогнала эту мысль и рассердилась на себя. Ведь она взялась за работу, чтобы не думать о пленнике, который так разбередил ее сердце и пробудил, казалось, умершие желания. Она не имела права, не должна была его хотеть.
Шейн был бы вне себя, узнав, сколько времени она провела вчера с принцем, прежде чем уйти к Молли. Мэган удалось вернуться за считаные минуты до его возвращения. Она была рада, что ей не пришлось оправдываться и сочинять историю с продуктами, иначе он понял бы все.
Когда вернулся Шейн, она поразилась, какой он был бледный и напряженный. Возможно, он уже жалел о содеянном и хотел бы загладить свою вину.
Шейн вошел в комнату, и, увидев его, Мэган почувствовала, что он все еще в плохом состоянии.
— Сделать тебе кофе? — спросила она.
— Нет, спасибо. — Он придвинулся к ее стулу, и у нее перехватило дыхание от страха, что он побьет ее.
Шейн изменился в последнее время. Он всегда был унылым, а сейчас его вспышки гнева часто сопровождались побоями.
Однажды, когда он, проезжая мимо, застал ее звонившей во дворец из будки, находившейся достаточно далеко от дома, он рассвирепел. Не дав ей договорить, он ударил ее по лицу, выхватил трубку и бросил ее на рычаг.
Он долго кричал на Мэган, обвиняя в предательстве и угрожая применить жестокие меры, если она еще раз попытается перейти ему дорогу. Она плакала, просила его о прощении. Он простил, но доверие к ней было подорвано.