– Я ее всякую люблю. – Алеша не смотрел ни на гадюку, ни на бабку Шептуху, он не сводил взгляда с Аси. – И любить буду, если она… если ты, Ася, позволишь.
Теперь уже от нее ждали ответа, а она не могла ничего сказать, лежала, затаившись, чтобы не вздохнуть, боясь спугнуть то светлое и яркое чувство, которое не помещалось уже в душе и светом своим заполняло всю избушку.
– Ох, молодые, – сказала бабка Шептуха с какой-то особенной, светлой грустью. – Поговорите уж, а я пока за водой схожу. Кончилась у меня вода…
Они так и не поговорили. И не потому, что не захотели или не смогли, просто обоим вдруг все стало ясно без слов, и свет, уже не помещающийся в избушке, искрящейся волной выплеснулся наружу, растекся над болотом, прибивая к земле поднимающийся туман.
Бабка Шептуха была права: Ася выздоравливала очень быстро. Может, из-за собственных скрытых сил, может, из-за целебных отваров, а может, из-за того светлого и яркого, что наполнило ее жизнь новым смыслом. Алеша не уходил, ждал, когда Ася поправится окончательно. Теперь, когда все самое важное они друг о друге знали, исчезли смущение и неловкость, а будущее казалось таким же ясным, как их новорожденная любовь. И даже туман, уже которые сутки жадно клубящийся вокруг острова, не мог погасить горящий в их сердцах свет.
Только бабка Шептуха с каждым днем становилась все мрачнее и тревожнее, бормотала что-то неразборчивое, надолго уходила в туман, а когда возвращалась, поглядывала на Асю с Алешей с непонятной мрачностью. Может, устала от таких гостей?..
– Уходить вам нужно, – сказала она однажды вечером. – Завтра на рассвете. Ты дорогу найдешь.
Ася всмотрелась в льнущие к мутному окошку тени. Теперь, когда она знала, кто это, было уже не так страшно, главное, с наступлением темноты лишний раз не глядеть в окно. А Алеша видит только опостылевший уже туман. Это хорошо, но как же они пойдут через туман? Куда пойдут? В партизанский отряд?..
– Не будет завтра тумана. – Бабка Шептуха рассеянно погладила гадюку по голове. – Сегодня на ночь останетесь одни. Аська, дверь за мной запри и про соль не забудь. Алешка твой спит уже, я его багульником напоила. Разговор у меня к тебе есть, ему про тот разговор знать не нужно.
Ася обернулась: Алеша и в самом деле спал, положив курчавую голову на скрещенные на столе руки.
– А вы, бабушка? – спросила она упавшим голосом. – Как вы ночью в тумане?
– За меня не бойся. – Старуха улыбнулась и вдруг, всего на мгновение, сделалась молодой и ослепительно красивой. – Что со мной станется? – Она подалась к Асе, перешла на едва различимый шепот: – Не ходи больше на болото, девка. Не отпустит она тебя в другой раз. Вижу, силой ей с тобой уже не сладить, но она хитрая, она людские слабости знает, найдет и в твоей душе лазейку.