Бенеш расспросил меня о встрече с Готвальдом, а когда я кратко рассказал ему об этом, потёр руки. «Я так и думал, – произнёс он. – Готвальд вовсе не плох. Он внимателен, рассудителен и бесконечно предан Фирлингеру (Зденек Фирлингер (Чешский криптоеврей: http://www.coldwar.hu/html/en/finding_aids/czechoslovakia/councmin_czechslov.html Лондонский премьер Чехословакии: http://en.wikipedia.org/wiki/Zden%C4%9Bk_Fierlinger ). На этом месте вмешался Ян и с большим ликованием заметил Бенешу, что Фирлингер своей речью по восхвалению Запада во время недавнего визита в Англию навлёк на себя ненависть коммунистов. Фирлингер, единственный человек, которого, как мне кажется, Ян по-настоящему ненавидел, был обязан своей карьерой Бенешу. Во время войны, являясь послом в Москве, он фактически предал своего покровителя, плетя за его спиной интриги вместе с Готвальдом. В качестве Премьер-министра после освобождения Чехословакии он снова работал против Бенеша. В третий раз Фирлингер предал его после переворота в феврале 1948 года. Являясь социал-демократом, он способствовал расколу своей партии и, отдав голоса своей секции в пользу коммунистов, придал тем самым законную видимость совершённому путчу.
Мне снова пришлось выслушать очередное выступление Бенеша по поводу политического курса. Он во многом повторялся и выразил прежнюю уверенность в будущем. Закончив, Бенеш доверительно сказал мне: «Дайте нам шанс, и мы не подкачаем. И передайте господину Идену (прим. Министр Иностранных дел Великобритании http://en.wikipedia.org/wiki/Anthony_Eden ) и сэру Орме Сардженту (Orme Sargent – заместитель министра Иностранных дел Великобритании), что мы не теряем ни минуты – за всю свою жизнь я никогда так самоотверженно не работал».
Создавалось впечатление, что Бенеш был целиком захвачен этой идеей. Действительно, работа проводилась большая, и следующим утром он отправлялся в Западную Богемию с четырехдневным визитом. Он не бывал там с 1938 года, в числе других ему предстояло посетить родной город Кожланы. Я знал, что визит пройдёт успешно. Мне также было известно, что Бенеш ничего не делал в полсилы. Удивляло, как долго он мог продолжать работать в таком темпе.
Он вышел проводить нас. Солнце блеснуло на его поседевших волосах и высветило насмешливую грустную улыбку. Я почувствовал, что видел Бенеша в последний раз.
На обратном пути в Прагу мы проезжали деревушку, и мне бросилась в глаза надпись «Наши Спасители», написанная огромными буквами на стене дома. Остаток предложения оказался стёртым. Я повернулся к Яну: