Шагая по Ленинградке, Бронников размышлял о том, что истинный соблазн — вовсе не тяга к преступлению. Слишком просто. Истинный соблазн — желание смотреть на преступление под таким углом зрения, когда оно уже никаким преступлением не является.
Дело, собственно, в вере. Вера не требует доказательств. Вера на многое способна… верой спасается человек, верой же, судя по всему, и гибнет… Да и вера и религия — совсем не одно и то же. Религия — общественна, вера — глубоко индивидуальна.
Вспомнил об отце Глебе…
Дружба у них не сложилась: Бронников в церковного Бога не верил, полагая про себя, что смотрит на вещи шире. Неоднократно, надо сказать, получал от воцерковленных православных мягкие отповеди, суть которых сводилась к тому, что его широта есть порождение духовной узости, а на подвиг веры ему не хватает мужества.
Но про отца Глеба знал твердо: святой. Такого спросят: стрелять в тебя или на шаг отступишь? — скажет: стреляй. Несколько раз наблюдал его при исполнении. Зримо, чувственно, кожей ощущал, какая сила, какая решимость льется от священника… мурашки по коже бежали, струение запредельного ветра по волосам.
А однажды Бронников, памятуя о том, что отец Глеб не только священник, но еще и ученый, причем ученый в правильном смысле слова: человек, гоняющийся за истиной, а не просиживающий штаны, — и улучив подходящую минуту, спросил у него, не справедливо ли в конце концов утверждение, что Бог един для всех — для христиан, мусульман, иудеев и прочих боговерцев, неисчислимых по разности свойственных им причуд, — ибо воистину недосуг Ему, Великому и Благому, разбирать со своей высоты, кто какие поклоны бьет, кто какие жертвы приносит.
И вдруг отец Глеб сверкнул глазами сердито, даже зло и сказал жестко, как отрезал:
— Нет!
И повторил:
— Нет! Это не так!
Потом резко отвернулся, не сделав попытки вернуть в стадо заблудшую овцу; напротив, отошел в другой угол и на Бронникова в тот вечер больше не смотрел: не замечал, будто вовсе не видел, как если бы того и в храме-то не было.
После этого происшествия случился у них с Артемом разговорец: тот еще по дороге к метро осторожно заметил, что, дескать, не надо было отца Глеба обижать…
Бронников и сам жалел, что полез с вопросами. Сам он хаживал к отцу Глебу, можно сказать, за компанию, тайную воцерковленность и Киры, и Артема принимал как форму протеста. Но если являешься в храм, веди себя соответственно, настоятелю атеисты ни к чему. Ему, однако, хотелось бы объяснить основания своего поведения, поскольку был уверен, что внутренне они довольно похожи, наверняка придет время, когда Артем разделит его точку зрения.