, а здесь, в Союзе.
Тошно вспомнить начало года — тоска душила, спать не могла, извелась… слава Богу, уладилось. Вроде недавно провожали… Как время бежит: не успеешь оглянуться, Господи Исусе, спаси и помилуй. Молитовку прошептала невольно, а прошептав, усмехнулась: эх, Кирочка, скоро совсем как баба Сима будешь!..
Дежурка уже опустела. Кира помыла чашки, выплеснула из чайника трухлявую заварку (Бронников называл ее «нифелями», по-блатному) и села в ординаторской разобраться с историями болезней.
Окно смотрело на задворки 1-й Градской — несколько приземистых строений (морг, к счастью, отсюда виден не был), кусты, два штабеля бетонных плит справа… высокий забор, ступенчато охватывающий территорию, а за ним — мрачноватое сейчас, темное сгущение Нескучного сада.
Потянулась к телефону.
— Привет…
— О, привет! — домашним, спокойным голосом сказал Гера. — Как дела?
— Да ничего, — она вздохнула. — Сижу вот. Домой хочу… У вас что?
— А мы как раз из дома.
— Куда это?
— Снег идем смотреть.
— Эка невидаль, — она рассмеялась. — Не простудитесь?
— Нет, мы по-зимнему. Портос, правда, босиком и без шапки.
— Бедная собака… Пусть Леша шарф возьмет.
— Уже, — сказал Бронников.
* * *
Около одиннадцати она еще раз заглянула в реанимацию, потрепалась о том о сем с Валей Симоновой и уже в первом часу ночи села у стола в дежурке.
Наступило время отдыха, точнее — передышки.
Спать совершенно не хотелось. Кира выпила чашку крепкого сладкого чаю, извлекла из своего тайника между какими-то старыми папками в шкафу три писчих листа (бумага вечно была в дефиците) и написала на первом быстрым наклонным почерком:
— Артемка, дорогой мой, здравствуй!
Начала было грызть ручку, прикидывая, с чего начать, чем продолжить, как вместить в письмо все, что она рассказала бы Артему при встрече… ах, как много бы рассказала, как сладко бы ему пожаловалась! Да ведь бумага — не человек… это Герка обладает счастливой способностью бумаге как собеседнику все выложить… на то он и писатель.
Вздохнула, раздумывая об обстоятельствах жизни. Их так много… но главное, конечно, рассказать о Гериных делах — об этой злополучной сцене в ЦДЛ. Прямо не напишешь — письма перлюстрируют… а если обиняками, то поймет ли?
Вздохнув, совсем уже было собралась написать первую, совершенно необязательную, фразу, как дверь раскрылась, и в дежурку заглянула дежурная медсестра:
— Кира Васильевна! Совсем ему что-то плохо!
— Да? А спазмолитик кололи?
— Какой спазмолитик? — оторопела Люда.
— Ну какой? — но-шпу.
— Вы не назначали.
— Вот тебе раз. Посмотри внимательней. Барсукову я назначала но-шпу.