— О. Нет, вы не понимаете. Отсутствующие боги… Нет настолько хороших целителей. Для начала, Фаун не умирала. Вы, тупые идиоты, закопали ее живой. — Его руки задрожали и сжали ее крепче. — Я не могу помочь вашему брату. Извините.
Фаун начала складывать картину случившегося. Она предположила, что должна была испугаться, но на самом деле разъярилась так же, как Вит:
— Вы похоронили меня и даже Дага не дождались?! Бо!
— Мы были уверены, что он тоже умер до того, — сказал Бо в шаткое оправдание.
— Вы могли узнать по моему браслету, что он жив! Мы ведь говорили вам об этом раньше!
— Может, один из других Стражей Озера мог бы, да никого из них тут не было. Никто не подумал спросить ту девушку, что проезжала здесь, Ниту, она очень торопилась, из-за раненого дозорного на горе.
Даг остро взглянул на Бо, но его отвлек погонщик, дергающий остаток его рукава:
— Пожалуйста, сэр, ему ведь и двадцати не было, он умер без единой раны. Совсем как она… — Мулетир живо кивнул на Фаун.
Неодобрение, жалость и ужас сменяли друг друга на лице Дага.
— А моего друга Бутджека?.. — сказал еще один погонщик, падая на колени рядом с первым. Фаун и Даг внезапно оказались окружены толпой умоляющих людей. Один из них попытался дотронуться до нее, но его рука упала, отпугнутая взглядом Дага и тем, что он крепче сжал Фаун.
— Вы не понимаете, — повторил Даг и пробормотал себе под нос: — О боги, придется говорить.
Осажденный, Даг начал, запинаясь, объяснять, что такое Дар, Злые, ореховые щиты. Он говорил о своих надеждах изготовить защиту для других крестьян, не только для своих родственников по шатру Блуфилд. Кто-то принес снятые ожерелья и сложил их кучкой у его колена; по настоянию Фаун их передали по толпе, чтобы люди могли подержать руками то, что не могли полностью постигнуть ушами. Кто-то выглядел очень заинтересованным, хотя близкие друзья и родственники убитых погонщиков явно желали другого ответа и продолжали пытаться получить его, изменяя свои вопросы. Бо, Вит и ребята из Крокодильей Шляпы — все свидетельствовали о том, что видели сами, и это должно было помочь; эти объяснения и явная изможденность Дага привели к тому, что настроение толпы вокруг них сменилось понемногу от опасного отчаяния к обычному разочарованию. Один или двое бросали на Фаун долгие тревожные взгляды, что казалось непропорциональным с ней самой — маленькой и взъерошенной.
С ней самой — маленькой, взъерошенной, грязной и ликующей. Она, Вит и Берри заслужили самые веселые веселушки, думала Фаун. Так что когда спор об ореховых щитах и оживших мертвецах, наконец, угас, она вскарабкалась на ноги и пожелала показать Дагу останки их Злого.