— Что это? — тяну руки к чёрному, круглому шару, сплошь в доисторических ракушках.
— А, это, скорее всего не метеорит. Кстати, отец нашёл его на побережье Качи.
— У меня такой же, — достаю из кармана, держу на ладони.
— Слушай, а ведь, правда, один к одному! Подари!
— Бери, мне не жалко, — протягиваю ей камень.
Она, вроде хочет взять, но, отшатывается, в глазах недоумение:- Меня словно кто по рукам дал, — глаза округляются. — Не хочу его. Странно как-то, и отцовский камень не могу взять. Ты бы выкинул его, — неожиданно говорит она.
Где-то я слышал подобное заявление, словно, из прошлой жизни. На часах шесть вечера, пара уходить, стараюсь незаметно намотать портянки, вроде это как-то не эстетично. Но Стела стоит в коридоре, прислонилась к косяку двери, насмешки в глазах уже нет, бесцеремонно наблюдает за моими манипуляциями. Наконец натягиваю сапоги, чуть освобождаю на поясе ремень, чтоб не, слишком, походить на молодого бойца:- Пока, Стела.
— Пока.
— Я пойду?
— Иди.
— Как-нибудь встретимся?
— Зачем?
— Ну, — теряюсь я, — Фиолент показать.
— А, это. Ты служи, Кирилл, — неопределённо говорит она, суёт мне пакет с остатком торта и открывает дверь.
Выхожу, испытывая двоякое ощущение, вроде страстно хочу остаться, в другое время, вздыхаю с облегчением.
Первым делом иду к своим кирпичам. Ба! В удивлении присаживаюсь. У забора стоят ровные кубы из кирпича, распределены даже по оттенкам. Полковник сдержал слово. Скоро должен прийти прапорщик Бондар. А вот и он, лёгок на помине. Грузно шествует со старшим сержантом Селеховым. Бегу, хватаю пару кирпичей и, когда они показываются, с кряхтением закладываю их на прежние места. Немая сцена. Челюсти у товарищей с грохотом вываливаются из пазов, глаза выкатываются, едва не падают вниз.
Стряхиваю несуществующую пыль, строевым шагом луплю к прапорщику, докладываю:- Товарищ прапорщик, ваше приказание выполнено, рядовой Стре…, Панкратьев, — слегка осекаюсь я.
— М-да, — жуёт губы прапорщик Бондар, — многое на своём веку видел. Что скажешь, Селехов?
— Поощрить надо бойца, — старший сержант удивлённо водит глазами. На фоне этих кирпичей, даже его многочисленные значки на гимнастёрке, бледнеют.
— Хорошо, согласен на индивидуальные тренировки, — гудит прапорщик Бондар.
— На полчаса раньше до подъёма можно вставать? — наглею я.
Прапорщик окидывает взглядом незыблемо стоящие кубы из кирпича, неожиданно вздыхает:- Добро, на полчаса можно, но, чтоб на завтрак не опаздывал.
Мне страшно не нравится по утрам слышать: Рота подъём!!! Затем толчея, суета, пихая друг друга, лихорадочно одеваются, бегут строиться. И, не дай бог, кто опоздает в строй! Звучит команда: Рота отбой!!! Затем, снова: Рота подъём!!! И так до десяти раз — сержанты развлекаются.