— Что такое? — в его голосе возникают испуганные нотки.
— Пойдём, в умывальник.
Он встаёт, безропотно, как-то обречённо идёт за мной, ноги безвольно шаркают по полу. Рота спит, никто не видит его позор. Завожу в умывальник, он опускает свой взгляд:- Был не прав, — тихо говорит. На этом инцидент был исчерпан. Он, больше никогда не бил молодых солдат по ногам.
Сержанты, правда, иногда отрываются на нас, но, грань не переступают, интуитивно понимают, что хоть я и молодой солдат, лучше остеречься лишний раз. Я не терплю несправедливости.
Безусловно, как все, хожу по нарядам, шуршу на полах, чтоб можно было ослепнуть от их сияния, часами маршируем на плацу и горланим песни. В общем, служба идёт, как идёт.
— Рядовой Панкратьев! — гудит прапорщик Бондар. Он появляется в курилке, полностью заслоняя дверной проём плечами, протягивает увольнительный, — Тебя вызывают в особый отдел. Бегом!
Холодок слегка скользит между лопатками. Особый отдел, для всех нас, нечто таинственное, чего следует остерегаться. Хотя, начальник Особого отдела, вроде, ко мне благосклонен.
Торопливо выхожу из курилки, в лоб в лоб сталкиваюсь с командиром роты. Капитан поглаживает усики, смотрит загадочно:- Значить интегралы знаешь, — почему-то вспоминает он.
— Товарищ капитан, меня вызывают в Особый отдел, — чеканю я.
— Дуй, Кирилл Сергеевич, — неожиданно говорит он и помигивает.
Я буквально шалею от его слов, замираю, словно в столбняке.
— Давай, Стрельников, поторопись, — откровенно улыбается капитан.
Всё же выяснили! Ликую я. Бегу, сияю как ёлочная игрушка. Уже в гарнизоне едва не сшибаю патруль.
— Стоять, боец! — орёт офицер.
— Извините, товарищ лейтенант, я вас не заметил, — растерялся я.
— Увольнительный! — рычит тот. Его лицо покрывается пятнами, замечаю, мы с ним совсем ровесники. Наверное, недавно закончил училище.
Протягиваю. Он, не глядя в него, суёт в карман:- Следуйте за нами, рядовой.
— Простите, но меня вызывают в Особый отдел, — тревожусь я.
— Сказки рассказывай байбаскам, — не верит лейтенант, — посидишь на губе, может, прыти поубавится.
— Зря ты так, товарищ лейтенант, — огорчаюсь я.
— Не тыкай! Иди вперёд, боец! — сердится молодой офицер. Приказывает патрульным, чтоб меня схватили под руки. Не упираюсь, но меня волокут достаточно грубо.
Гауптвахта находится на отшибе. Заведение мрачное, там свои порядки, побывавшие в нём, иной раз харкают кровью.
Лейтенант решительно стучит в фанерное окно. Оно со скрипом отворяется, высовывается заспанная рожа сержанта:- Чего надо? — без малейшего уважения, спрашивает он. Лейтенант, багровеет, но своё "фе", всё, же не говорит.