А потом пойдет большая руда. Под звуки оркестра, под крики тысяч строителей, облепивших края и склоны карьера, повезет руду торжественный бригадир Мацуев. На фабрику повезет большую руду. Упав в колодец дробильной фабрики, выйдет оттуда руда мелкой бурой крупой, и на платформе эшелона понесется в южнорусскую степь, на большие заводы, чтобы стать частицей нового спутника, и нового дома, и нового телевизора в доме. Так завершается повесть Г. Владимова.
Впрочем, так завершается ее внешний сюжет и тот, в частности, спор, который вели между собой ребята из бригады Мацуева. Будут теперь в Рудногорске и школы вечерние, и дома новые, и артисты наилучшие, и мануфактура в магазине.
Станет, наконец, и Прохор Меняйло жить по-людски: «домик, холодильничек, машина»…Да, это прекрасно, это необходимо, это нормально.
— А дальше? — спросите вы…
Человек не сможет успокоиться, никогда, ни на чем не сможет! — ни на домике, ни на машине, ни на самом что ни есть современном комфорте — ибо вещный круг конечен, а дух человека бесконечен, и неукротим человек в желании открывать все новый смысл в существовании своем.
Леонид Леонов сказал о настоящем герое: его стимулом будет не награда (именные часы, или кубок в серебре высокой пробы, или жетон в петлице), а осознание своего места в мире — своей нужности. И подвиг для такого героя — не экзамен на гражданина завтрашнего дня, а лишь выявление своей личности, естественная кульминация в естественном поведении.
Внутренний сюжет владимовской повести и сила ее в том, что автор утверждает в своем герое эту органическую, неизбежную жажду быть человеком. Да, для Прохора Меняйло руда — это блага житейские. Пронякину тоже кажется, что холодильничка и телевизора ему будет достаточно. Темный, неустроенный, угрюмый Пронякин еще не ведает иных путей к счастью, кроме традиционных рубликов, а высоких слов он боится. Только себя он еще не знает — Пронякин. Он не знает того, что знает о нем его автор, Владимов. Не знает, как сильна поднявшаяся теперь в нем волна гордости, не знает, чем же дорога ему эта первая большая руда… Но мы уже почувствовали: нет, не артистами, которые за нее приедут, и не мануфактурой, которую за нее привезут. Не жетоном в петлице! Тем дорога руда, что, добыв ее, почувствовал себя Пронякин человеком. А человеку всегда бывает мало того, что есть у него сегодня, если он — человек.
Из многообразного и богатого потока прозы нашей последних десяти лет мы рассмотрели здесь малую часть: мне хотелось опереться на произведения писателей, близких мне по жизненному и социальному опыту. Но тенденции, свойственные современной советской прозе, можно проследить и на этом узком материале.