Это хорошо, когда против минометов и зенитных установок противника есть наша авиация и тяжелая артиллерия. Это хорошо, что есть в бойцах и злость, и решимость сражаться. Конечно, мало приятного командиру слышать от своего солдата: "Я вперед не пойду". Это даже не трусость. Устал парень, надломился. Запас прочности у всех ведь разный...
Вечером разведчики сумели вытащить тела погибших два дня назад в этих кварталах рядового Семилетова и майора медслужбы Суховея. В горячке боя офицер кинулся спасать солдата, еще не зная, что тот убит, и сам попал в руки "духов". Смотреть страшно — с отрубленной головы майора снят скальп. Не надо теперь рассказывать, с какими нелюдями столкнулись софринцы. Не надо доказывать, что нелюдь заслуживает только смерти...
На лице комбрига, а он умеет скрывать эмоции и переживания, проступает нестерпимая душевная боль, боль, которая любого другого может свести с ума. Ему же предстоит работать. Работать с холодным умом...
НАЗАВТРА БРИГАДА
выйдет в излучину мутной серо-бирюзовой Сунжи, где телевизионщики будут "допрашивать" комбрига среди чумазых, но явно повеселевших его бойцов. Репортер подведет итог интервью красивой двусмысленной фразой: "Командир привел свою бригаду в город. В город, которого нет".
Это вроде риторического "За что воюем?.."
День 23 февраля был для комбрига Фоменко поистине звездным: он, уже при золотых генеральских погонах, получал в Кремле Золотую Звезду Героя России. Бриллиантовое сверкание хрустальных люстр, мягкий ворс красных ковров под подошвами начищенных штиблет, звон изящных бокалов с шампанским, цветы... А в двадцать один ноль-ноль — фейерверк над Москвой в честь защитников Отечества, в его, генерала Геннадия Фоменко, честь...
Указ о присвоении ему высшего звания в России был подписан 11 января, а он, комбриг Фоменко, еще больше месяца провоевал в Чечне. Как-то в Грозном разговорились мы с омоновцами, приданными софринской бригаде на время проведения спецоперации. Они говорят: "А вы знаете, наш комбриг-то уже Герой?" Так и сказали:"НАШ комбриг". На войне нет лучшего признания командирских заслуг, лучшего подтверждения порядочности офицера. "Наш комбриг" — так говорили о Фоменко и в приданных софринцам подразделениях внутренних войск из Кирова, Моздока, Казачьих Лагерей.
Контактный и умеющий сказать "свое слово", комбриг Фоменко приглянулся телевизионщикам. И это хорошо, это радовало всех, кому небезразлично общественное мнение о внутренних войсках. Комбриг вполне вписался в привычный для российского обывателя ряд армейских генералов (Казанцев, Трошев, Шаманов), показываемых по телевизору каждодневно на кавказском театре военных действий.