Подобно И.Л.Солоневичу, изредка, но вспоминали о Маяковском — с пониманием его трагедии как поэта советского "в безбожном царстве иудо-коммунизма" — в изданиях русских фашистов ("Русский авангард", Шанхай, "Наш путь", Харбин; "Нация", Шанхай) и близких к ним по духу русских радикал-националистов ("Время" Б.А.Суворина, Шанхай; "Понедельник", Шанхай; "Луч Азии" атамана Г.М.Семенова, Харбин; "Россия", Нью-Йорк; "За новую Россию", "За Родину", София; "Младоросс", "Младоросская искра", "Бодрость", "Завтра", Париж; "Новое слово", Берлин"). В отличие от "западников" либерал-демократов всех оттенков с их идеалом независимой от власти, "атомизированной" творческой индивидуальности, — русские национал-социалисты и неомонархисты 30-х годов признавали возможность "государственного искусства" (разумеется, на совершенно иной, чем в СССР, национально-идеологической основе) и зависимость творческой личности от национально-соборного общественного организма. Поэтому радикал-националисты если не с сочувствием, то с пониманием относились к пафосу государственного патриотизма у Маяковского советского периода (ибо враг у них был один и тот же: западный интернациональный капитал и западная бездуховная "цивилизация") и отвергали его раннюю индивидуалистическую поэзию. (Либерально-демократическая литературная критика эмиграции, наоборот, как поэта ценила больше раннего, "футуристического" Маяковского). Так, в газете русских фашистов "Наш путь" (Харбин, 1936, 7 июня) в статье Ю.Баталова "В красных зажимах" говорилось о неудавшейся попытке "иудо-коммунистического" советского режима сделать Маяковского своим лакеем...
С политическим расчетом — положительный образ Маяковского-поэта появился в годы Второй мировой войны на страницах русских националистических газет "Новое слово" (Берлин), "Русский вестник" (Рига), а также в газетах штаба Русской освободительной армии (РОА) генерала А.А.Власова "Заря" (Берлин) и "За Родину" (Псков). Так, в номере власовской "Зари" от 14 апреля 1943 г. (день гибели поэта) почти целую страницу 3-ю занимает статья Н.Маринина "Владимир Маяковский", в которой поэт предстает как борец со сталинской бюрократией — образ идеализированный, но симптоматичный: власовской администрации на оккупированных территориях нужно было позарез привлечь на свою сторону население — с помощью таких "своих", таких советских, таких знаковых фигур, как Маяковский. В берлинском "Новом слове" (1944, 11 октября), а затем и в "Русском вестнике" (Рига), была опубликована уже не пропагандистская "агитка" (как во власовской "Заре"), а очень толковая литературоведческая статья "Владимир Маяковский" никому доселе не известного Вяч.Казанского (псевдоним попавшего в плен к немцам и затем оставшегося на Западе, в будущем известного литературоведа В.К.Завалишина). Конечно, и в ней есть дань "злобе дня" — компрометации "сталинского режима". Но выводы автора из анализа творчества поэта (статья очень большая по объему) серьезны и основательны: "Маяковский оборвал свою жизнь потому, что увидел, что является жертвой ложной идеи. (...) Трагедия Маяковского — трагедия целого поколения советских людей, слепо шедших за Лениным и убедившихся, что они обмануты его преемниками"...