Что же касается моего развития, то правильнее всего начать с истории нашей семьи. Мой дед по отцовской линии был штабс-капитаном военно-медицинской службы и, сами понимаете, это не такой высокий чин. Он погиб в 1922 году на эпидемии тифа. А вот по другой линии было много интересного. Второй мой прадед был нищим ремесленником в захолустном городишке Белый Смоленской губернии. Его сын с помощью разных людей окончил Смоленскую гимназию, которая была одной из лучших в стране, затем Московский университет, дослужился до действительного статского советника, и умер в 1926 году, за четыре года до моего рождения. Я узнал об этом своем деде достаточно поздно — в семье боялись о нем упоминать, потому что он был крайним монархистом. Так, в 1913 году, во время торжеств по случаю 300-летия царствующего дома Романовых, он резко критиковал Николая II за потворство революционерам. Даже в завещании он просил: "Похороните меня подальше от красных — там, где Лида, и даже еще шагов за пятьдесят". А его старший сын стал большевиком и контрразведчиком. Имел два ордена Красного Знамени — один за участие в знаменитой операции "Трест" с выманиванием Савинкова, а второй — за захват Кутепова.
Но благодаря записной книжке деда, найденной мною среди старых вещей в 1946 году, я соприкоснулся с исконной Россией, как мало кто мог в те времена. Там я выяснил, что он, будучи гимназистом, а тем более — студентом, давал множество уроков, обеспечивая не только себя, но и семью. И среди прочих записей обнаружил такую: "С 22 августа 1887 года до 1 октября в селе Мураново Московской губернии у действительного статского советника Ивана Федоровича Тютчева — 60 рублей в месяц. Ольга Николаевна, София Ивановна, Федя, Коля, Катя". Речь идет о сыне нашего великого поэта, причем в этом не было ничего удивительного — просто домашний учитель.
Так вот, прочитав записную книжку моего деда, я тогда же поехал в Мураново. И там мне сказали, что Федор Иванович умер в 30-е годы, а Николай Иванович — директор местного тютчевского музея. Николай Иванович, очень похожий внешне на своего великого деда, встретил меня в одежде, сшитой, как признался позже, еще в прошлом веке. И, поверьте, он меня так радостно втсретил, когда я ему сказал, что я внук Василия Андреевича Пузицкого, что даже пригласил к столу обедать. А это был 1946 год, голод, и тогда к столу приглашали только своих. За столом сидели его сестры, Софья Ивановна, которая была фрейлиной еще при Александре III, и Екатерина Ивановна, мать известного тютчеведа, правнука Тютчева Пигалева. Я приезжал еще раз туда и испытал, можно сказать, потрясение. Мы сидели с Николаем Ивановичем на терраске — и вдруг на дороге показалась роскошная машина ЗиС-101, самая шикарная машина того времени. Еле-еле, ковыляя по ухабам и грязи, машина подъехала к нам и из нее вышел, по моим представлениям, монах. И вот Николай Иванович, как мальчик, хотя ему было далеко за семьдесят, бросился навстречу, начал обниматься с монахом и сразу же показал тому на меня: "Знаешь, кто это? Это внук Василия Андреевича Пузицкого". И тот протягивает мне руку, но как-то странно, на уровне лица. Я ее все-таки пожал. Это был, представьте себе, Патриарх Всея Руси Алексий, который, оказывается, тоже учился вместе с Николаем Ивановичем и его сестрами у моего деда. Они вместе учились в знаменитом Катковском лицее, будущем МГИМО, Алексий часто бывал в гостях у Николая Ивановича, и мой дед тоже давал ему уроки. Вот так все переплелось на столь неожиданном уровне: внук Тютчева, Патриарх, мой дед...