Они не скрывают своей простоты; такой путь очень эффективен. Павел Бунич стал самым молодым экономистом — чл.-корр. АН СССР. Основной вклад Павла Григорьевича в экономическую науку наиболее ясно изложен в его труде "Сущность, значение и блочная система моделей хозяйственного механизма управления экономикой развитого социалистического общества": "Следует обратить внимание на одно из важных принципиальных различий между хозяйственными механизмами управления при социализме и капитализме. Оно состоит в том, что объективно существующий вне нашего сознания хозяйственных механизм управления социалистической экономикой по своей природе оптимален, рационален во всем — большом и малом, максимально эффективен. В нем нет места для недостатков, диспропорций, расточительного отношения к ресурсам, природе. Это в полном смысле слова — идеальный механизм, что предопределено объективными преимуществами социализма — работой трудящихся на себя и свое общество, планомерность, отсутствие социальных преград техническому прогрессу и др. Таково исходное достоинство хозяйственного управления экономикой социализма, обеспечивающее ему высшую прогрессивность". За открытие существующего вне нашего сознания хозяйственного механизма управления социалистической экономикой, не имеющего недостатков, П. Г. Бунич выдвинут на соискание Нобелевской премии по экономике (вслед за Л. В. Каторовичем, уже получившем ее).
Оправдываясь, с присущей им простотой, они говорят, что Ландау, организовавший травлю Власова, действительно не понимал его текстов, что для Ландау стало полной неожиданностью признание работ Власова мировой научной общественностью.
ВПРОЧЕМ, ПОНИМАНИЕ НАУКИ
в России имеет свои особенности. Мы так извратили понятие науки, — пишет Толстой, — что людям нашего времени кажется странной сама мысль о том, что наука должна уничтожать смертность детей, проституцию, наркоманию, вырождение целых поколений и массовое убийство людей. Нам кажется, что наука только тогда наука, когда человек в лаборатории переливает из склянки в склянку жидкости, разлагает спектр, режет лягушек и морских свинок. Настоящая наука должна узнать, чему должно и чему не должно верить, как должно и как не должно учредить совокупную жизнь людей: как пользоваться землей, как возделывать ее без угнетения других людей, как учредить половые отношения, как воспитывать детей, как относиться к иноземцам и животным.
Но наиболее кардинальное изменение взглядов на науку связано с именем современника Толстого Н. В. Федорова, решительным образом вмешавшегося в аксиоматику нашего мира. Он предположил, что наша цивилизация — результат сочувствия, а не борьбы: всякий родившийся непременно бы умер, если бы о нем не позаботились. Современная Федорову наука считала, что раздор есть условие существования личностей, и что даже сама логика, по коей творится мир и движется история, есть отображение войн между отвлеченными понятиями, ибо всякое понятие, всякий тезис имеет своего врага в антитезисе, и хотя после долгой борьбы они мирятся в синтезе, но лишь для того, чтобы начать новую борьбу с новым антитезисом, от него родившимся. Федоров считал марксизм разделом иудаизма, самой небратской из мировых религий. (Точно так же относился к марксизму и Герцен. Когда его избирали в президиум, Маркс демонстративно выходил из президиума. В СССР "Былое и думы" издавались с соответствующими купюрами и без указаний об изъятиях.) То есть речь опять идет о двух разных всеобщих историях.