Антисталинизм как некое социально-политическое, но в не меньшей степени социально-психологическое и темпераментное явление, напротив, представляет собой мир расслабленности. Общество "ням-ням", где развитие потребления занимает место развития человека. Где биологическое торжествует над социальным и интеллектуальным. Где перепроизводство комфорта рассматривается как практика, способная заместить дефицит творческого начала. Где съесть — важнее, чем узнать, а потребить — важнее, чем создать. В мире Фронтира человек изживает в себе обезьяну. В мире расслабленности обезьяна берет верх над человеком.
Между тем развитие человека и его восхождение от едока к исследователю, от потребителя к творцу, по сути, и есть то, что принято называть прогрессом. Последний, конечно, имеет много сторон — и научно-техническую, и технологически-производственную, и социально-экономическую. Но главная из них — та, где человек восходит от обезьяны к состоянию демиурга.
Однако мир устроен так, что за прогресс нужно платить. За восхождение вообще нужно платить. Волей, напряжением, нервами, материальными ресурсами. Прогресс так или иначе ломает сложившийся и устоявшийся порядок. А наличный порядок потому и требует изменения, что он несовершенен. Для некоторых групп, играющих при нем большую роль и пользующихся большими благами, он более выгоден. Для других — менее, а для многих — невыгоден вообще.
В этом отношении, стилистически и психологически, "антисталинизм" — это, с одной стороны, протест против напряжения и ответственности. Желание быть элитой — но не нести ответственности за результаты своих действий. С другой — протест и ненависть против тяготения большинства общества к этому образу, а главное — против любого намечающегося намерения большинства требовать от элитных групп отчета за привилегированность своего положения.
Массы многое готовы простить элитам: и их барство, и их сибаритизм. Они требуют, чтобы элиты за это платили, платили результатом, победами — победами страны и общества, улучшением жизни людей.
А те — не хотят. Не хотят платить. Не хотят напрягаться. Не хотят работать на результат. А поскольку добиваться успеха и обеспечивать развитие страны они, как оказалось, не способны, им остается одно — доказывать, что, поскольку за всякий успех и всякий прогресс нужно платить, — лучше не платить, но, соответственно, и ничего не добиваться. В этом случае приходится заниматься дискредитацией тех, кто оказывается носителем образа успеха.
Успешен же тот, кто решает поставленные историей задачи, а не тот, кто платит меньшую цену, но задачи не решает. Вопрос цены имеет значение — но только на фоне достигнутой цели. Провал задач, поставленных историей, не может быть оправдан стремлением минимизировать потери. Полководец, умеющий побеждать малой кровью, лучше полководца, который платит за победу большими потерями. Но только при одном условии — если победа достигнута. Если же минимизация потерь рассматривается как нечто более важное, чем победа, полководец вместе со своей армией должен, не вступая в бой, сдаваться в плен врагу.