Я существую и действую так только потому, что не могу по-другому. Иначе я был бы действующим политиком или профессиональным революционером, а не просто певцом.
"ЗАВТРА". Есть две позиции созерцания грядущего — чёткая формула, как и что должно быть; или же главное — "зачать ребёнка" — дальше будет видно, параметры не важны?
Г.С. Хм, если бы мне параметры были не важны, я бы не искал идеологий, не общался бы с людьми, не узнавал мнения, не интересовался. Я бы просто констатировал, что всё плохо, и пусть мир катится дальше в пропасть. Я ищу. Поэтому дружу с газетой "Завтра", дружил с Кормильцевым. Мне важны люди, которые думают, у которых есть своё мнение, свои идеи. Меня вот спрашивали: почему ты не ходишь на марши несогласных? Да потому что не вижу там знамени, под которое я готов встать.
Для меня "Завтра" — это люди, которым я верю. Чем был важен Илья Кормильцев — это чутьё. Он верил в честность Александра Андреевича и сходу стал с ним сотрудничать, но не стал печатать ряд людей, близких к "Завтра" по идейным установкам.
"ЗАВТРА". Даже самые честные слова сегодня воспринимаются сквозь призму игры, становятся предметом манипуляции.
Г.С. У Дональда Биссета есть сказка. Восьминожку однажды спросил кузнечик: "Как ты помнишь, какой ногой когда двинуть?". Та задумалась и упала. Мимо проползает сороконожка, та к ней — помоги, как же ты думаешь. Сороконожка отвечает: "Я не думаю, а двигаю, и всё получается". Я, конечно, думал об ответственности и прочем. Но если всё время рефлексировать, то ничего не родишь. И по жизни мне всегда нравились "безответственные" творцы. Например, тот же Маяковский. Или Высоцкий, который мог петь многое, не думая о том, как его воспримут. Мне нравятся все, кто не думал, как отзовётся наше слово. Потому что рефлексия на тему "я повелеваю душами" обрывает энергию, запирает художника.
По поводу утраты силы слова говорили в любые времена. Первые концерты "Матрицы" — я в тишине читал "Идём отрядом на чёрный свет…" Сейчас эти слова мы произносим хором.
"ЗАВТРА". Существуют ли для тебя и "Matrixx" какие-то культурные табу?
Г.С. Творчество там, где нет запретов. Повторюсь, я делаю альбом, как спектакль, как пьесу. Если я чувствую, что в этой пьесе возникает лишняя сцена, я её выкину. Но это не табу, это режиссура.
Мир себе ищет врагов, чтобы жить в страхе. Потому что когда тебе страшно, тобой легче управлять, а многим, увы, это приятно. Сейчас почему психоз идёт по поводу 2012 — отлично, замечательный повод снова испугаться.
Мы осуждаем наркоманию, но вся реклама построена по наркотическому принципу — мир был серым, настроение на нуле, но ты съел конфетку, и всё наполнилось красками, побежали слоны по улицам. Принцип — тебе плохо, принял, тебе стало так хорошо, как не было никогда.