Рафен помолчал, формулируя ответ.
— Каждый Кровавый Ангел понимает серьезность ситуации, — и никто лучше, чем я добавил он про себя. — Мы полностью поддерживаем нашего Магистра, какие бы приказы он не счел нужным отдать.
— Что ты думаешь об этой… репликации?
Он подавил гримасу.
— Я не знаю, лорд, что за существо было в боевой яме. Я знаю только, что это был не Астаратес.
— Его оказалось трудно убить? — спросил Мефистион.
— Я сталкивался с худшим, — он замялся, тревожный кусочек воспоминаний, поднялся на поверхность. — Оно … говорило со мной, лорд.
Лорд Смерти внимательно слушал.
— В самом деле? Что оно говорило?
Рафен тряхнул головой.
— Ничего важного. Это не имеет большого значения.
Взгляд Мефистиона был тверд.
— Ты бы не упомянул это, если бы так думал. Скажи мне, какие слова произнесло животное?
— Оно назвало меня братом. Я один миг чувствовал, как будто… как будто оно знало меня.
— Это невозможно. Это была tabula rasa, Рафен. Пустой сосуд в ожидании приказов, не как ты или я.
Космодесантник колебался.
— Хотел бы я быть уверен в этом, лорд.
Рафен помрачнел. Тени, играющие на краях его разума снова угрожали вторжением.
— После того что я видел сегодня, после схватки и выходок наших кузенов, меня наполняют предчувствия, — слова выплеснулись. Он держал в себе тяжелые мысли начиная с Эритена, но теперь чувствовал должен высказать их, в своем роде исповедаться Мефистиону. — После смерти Аркио и возвращения Копья Телесто, я надеялся, что раны Ордена заживут.
— И твои тоже, — добавил псайкер, читая мысли в его глазах.
Он кивнул.
— Предатель Стиль пытался расколоть нас и почти преуспел. Теперь единство нашей линии крови подвергается угрозе изнутри, и мы снова приближаемся к краю пропасти. Краю конфликта, открытого раздора. Что будет дальше, лорд? Междоусобная война?
Мефистион покачал головой.
— Клянусь Граалем, этого не случатся, брат сержант. Магистр Данте не допустит такого.
— Но если это судьба, которую Император уготовил для нас…
Лорд Смерти отвернулся и всмотрелся в одно из окон.
— Только Он знает ответ на этот вопрос, юноша. И Он явит Свою волю, когда миры совершат оборот.
СРЕДИ зубчатых стен крепости монастыря один цилиндрический минарет выделялся между крутых фасадов башен из ржавого камня, поднимавшихся к ночному небу. Ниже чем остальные, но не менее впечатляющий. Инкрустированный мозаикой из рубинов и белого золота. Украшения защищал от абразивных штормов Ваала мономолекулярный слой синтетических алмазов. На рассвете минарет ловил свет восходящего красного солнца, но в темноте, все, что можно было увидеть — блеск отраженного света фонарей других башен, которые собрались вокруг, как когорта телохранителей.