– Вот как?
– И это приводит к неутешительным выводам. Автор фальшивки был полностью в курсе дела. И кроме того, он имел доступ к пишущей машинке, которой пользовался Гуннар Бьёрк.
– Вы хотите сказать…
– Мы не знаем, где именно Бьёрк писал отчет. Он мог пользоваться машинкой дома, или на работе, или где-то еще. Можно предположить два варианта. Либо автор фальшивки работал в психиатрии или судебной медицине и целенаправленно стремился опозорить Телеборьяна. Либо фальшивку совсем с другой целью изготовил кто-то в недрах Службы государственной безопасности.
– Зачем?
– Дело происходило в девяносто первом году. Это мог быть какой-нибудь русский агент в ГПУ/Без, выследивший Залаченко. Такая возможность вынуждает нас сейчас просматривать огромное количество старых персональных дел.
– Но если КГБ узнал… тогда бы все вышло наружу уже давно.
– Правильно мыслите. Однако не забудьте, что именно в то время распался Советский Союз и КГБ распустили. Что у них сорвалось, мы не знаем. Возможно, операцию спланировали, но отложили в долгий ящик. КГБ всегда отличался умением фальсифицировать документы и распространять дезинформацию.
– Но какую цель мог преследовать КГБ такой фальсификацией…
– Этого мы тоже не знаем. Целью, естественно, могло быть стремление опозорить шведское правительство.
Экстрём ущипнул себя за нижнюю губу.
– Значит, вы говорите, что медицинское освидетельствование Саландер верно?
– О да. Вне всякого сомнения. Если выразиться неофициально, Саландер абсолютно сумасшедшая. Можете быть уверены, в закрытую лечебницу ее отправили совершенно справедливо.
*
– Унитазы, – с сомнением произнесла исполняющая обязанности главного редактора Малин Эрикссон. Судя по голосу, ей явно казалось, что Хенри Кортес ее разыгрывает.
– Унитазы, – кивнув, повторил Хенри Кортес.
– Ты хочешь опубликовать статью об унитазах? В «Миллениуме»?
Моника Нильссон внезапно и не к месту расхохоталась. Она видела, как он с плохо скрываемым энтузиазмом направлялся на пятничное совещание – в нем легко было распознать журналиста, уже подготовившего материал.
– О’кей, объясни.
– Все очень просто, – сказал Хенри Кортес. – Крупнейшая отрасль промышленности Швеции – строительство. Эту отрасль практически невозможно переместить за границу, хотя «Сканска» и делает вид, что имеет в Лондоне офис и все такое. Строить дома все равно приходится в Швеции.
– Да, но в этом нет ничего нового.
– Конечно. Но отчасти новым является то, что строительная отрасль на пару световых лет отстает от остальной промышленности Швеции в отношении конкурентоспособности и эффективности. Если бы компания «Вольво» производила автомобили таким же образом, то новейшая модель стоила бы порядка одного или двух миллионов крон за машину. Для любой нормальной отрасли главное – снижение себестоимости. Для строительства же – напротив. Они плюют на уменьшение себестоимости, в результате чего цена за квадратный метр увеличивается, и государство субсидирует их из налоговых средств, чтобы цена окончательно не зашкалила.