Вот и суд. Охранник строго спросил ее, к кому идет. Лина ответила, что к Понизовскому, и оказалось, что на ее счет все уже предупреждены. Ее провели в тесный кабинетик.
– Извините, что сам не встретил, – добродушно улыбнулся ей Павел Михайлович. – Не мог отлучиться, а то кабинет тут же заняли бы. Пришлось бы нам с вами беседовать в коридоре. – Он заглянул в бледное, осунувшееся лицо Лины, в ее затравленные глаза и сразу стал серьезным. – Расскажите, в чем дело. Можете не торопиться, сегодня заседания уже не будет. К сожалению, я сам узнал, когда вы уже выехали.
Лина сделала слабый неопределенный жест рукой, давая понять, что ей все равно, где разговаривать. В кабинетике было жарко, она сразу вспотела и расстегнула пуховик.
– Я родила от… одного человека, – Лине хотелось сказать «мерзавца», но она решила не привносить лишние эмоции. – Мы расстались. Задолго до родов. Он сказал, что я ему не подхожу. А теперь прошло два года, почти три уже, и ему вдруг понадобился мой ребенок.
– Зачем?
– Для наследства. Оказывается, с самого начала речь шла о наследстве. Большие деньги – целое состояние! – завещают только моему сыну. Но для этого я должна его отдать.
– Это полный абсурд, – покачал головой Понизовский. – Ни один суд…
– Это могущественные люди, – перебила его Лина. – Захотят – купят любой суд. После развода сенатора Слуцкера я уже ничему не удивлюсь.
– Давайте не будем паниковать. Расскажите мне об отце ребенка.
Но Лина видела, что довод насчет сенатора Слуцкера произвел впечатление на адвоката.
– Мы с ним встретились, как мне показалось, случайно, три года назад. У нас были отношения, – сухо и неприязненно докладывала Лина. – Я забеременела. Правда, я тогда еще не знала… Он познакомил меня с семьей, я думала, у нас все серьезно. Но потом он сказал, что я ему не подхожу и нам надо расстаться. Одного не могу себе простить: я ему рассказала о беременности. Мы уже расстались, меня мать вынудила – ну, в смысле, сказать ему. Если б я к нему не пошла и не сказала, ничего бы этого не было… Он бы так и не узнал… А я, дура, пошла и сама все рассказала…
– Что он ответил? – мягко спросил Понизовский.
– Что ребенок не его, а даже если и его, это моя проблема. Предложил сделать аборт. Даже денег предлагал.
– Но вы не взяли. Ладно, это лирика. Скажите мне вот что, Лина. Когда он проявился?
– Вчера.
– А до этого?
– В каком смысле? – не поняла Лина.
– После того, как вы рассказали ему о беременности, и до вчерашнего дня.
– Я о нем думать забыла. Он обо мне тоже, как мне казалось.
– Хорошо. Что он вам сказал? Вчера?