– Марья Ивановна, – ответил он. – Марья Ивановна Климова. Смешно, правда?
– Почему смешно? – не поняла Лина.
– Ну… как в песне получается. – И он негромко напел:
Мурка,
Маруся Климова,
Прости любимого!
– А отец? – продолжила расспросы Лина, видимо, не оценив его вокальные данные.
– Я его и не помню. Совсем не помню. От него алименты приходили – когда на шесть рублей, когда на восемь… Это в советское время было. Мама плакала, – добавил Климов, – а я… Фамилию его ношу, а встретил бы на улице и не узнал бы.
– А у меня хороший папа, – отозвалась на это Лина. – Он в Америке живет, но меня не забывает. А фамилия у нас у всех от прабабушки. И она нам была не родная. В смысле – не биологическая.
– Как это? – заинтересовался Климов.
Лина встала и поманила его за собой. Они вернулись в первую комнату, заглянув попутно к детям. Настя и Витя продолжали мирно играть на полу. Идеальное попадание, решил Климов.
В большой комнате, как окрестил ее Климов, хотя она была ничуть не больше детской, висели на стенах фотографии в рамочках. В первый раз он не обратил на них внимания, не до того было. Лина показала ему на одной из них старушку с пролетарской прической по моде не то 20-х, не то 30-х годов прошлого века: короткие, на косой пробор расчесанные волосы, ровно подстриженные чуть ниже уха и заткнутые полукруглым гребнем на затылке. Даже на фотографии было видно, какой у нее суровый горящий взгляд.
Лина рассказала всю историю, как прабабушка Виктория – «я в ее честь сына назвала» – взяла на воспитание бабушку Октябрину, и показала другую фотографию: смеющееся, совсем еще детское личико.
– Странное ощущение, – призналась Лина. – Я сейчас старше своей бабушки. Она родами умерла, а прабабушка воспитала папу. Вот он.
Лининого папу Климов знал, не раз в кино видел. Его фотографий было много. Матери – ни одной, заметил он.
– И все мы по прабабушке – Полонские, – продолжала Лина. – Мать, когда замуж за отца выходила, тоже его фамилию взяла. И Митя у нас поэтому Полонский, и я, и Витя… И квартира эта от прабабушки мне досталась. А у Насти… есть мама?
– Можно считать, что нет, – мрачно доложил Климов. – Мы разводимся.
– Она об этом знает? Твоя жена, – подсказала Лина, увидев, что он смотрит на нее в недоумении. – Или ты это только что придумал?
– Какое там «придумал»? – обиделся Климов. – Мы вчера вечером поговорили и все решили.
– И что вы решили? Если не секрет?
– Никаких секретов. Она сразу сказала, что квартира остается ей. Я не спорил. Я себе другую куплю.
– А тебе что остается?
– А мне остается дочь. Я ей одно-единственное условие поставил: Настя будет жить со мной.