Дмитрий вздрогнул.
— Откуда вы знаете? — только и смог пролепетать он. Ему стало стыдно за то, что в этой кутерьме он совсем забыл о Славке.
Профессор не услышал его вопроса, продолжая метаться по «берлоге», он что-то бубнил себе под нос.
— Какой мальчишка? Кого под арестом? Что вы несете? — раздраженно рявкнул Юрий Николаевич, на секунду сбрасывая маску доброго дядюшки.
— Нашего Славку, Солнышко, как зовет его ваша дочь. Видимо, профессор имеет в виду, что он у вас в конторе, — вмешался Потемкин.
— И Славка туда же? — преувеличенно удивился генерал.
— А кто вам это сказал?
Профессор наконец-то совладал с чувствами:
— Полковник!
— Идиот! — беззвучно вторил Юрий Николаевич. — Друзья мои, наше ведомство давно не практикует похищение людей, и мы никого не держим у себя без веской на то причины. Я разберусь с этим и в самое ближайшее время сообщу вам. Ну, а сейчас уже поздно, думаю, пора расходиться.
Глава десятая
СЛАВКА В РУКАХ ПОЛКОВНИКА
Чем бы ни закончилась нечестная игра службистов, пострадавшие быть обязаны
— Похищение людей, может, и не практикуете, но шантаж с использованием родственников — запросто! — возмутился Славка, рассматривая изображение Юрия Николаевича на экране громадного монитора.
— Анатолий, сейчас отвезешь Дмитрия домой, а завтра поедете в наш профилакторий! — закончил тот.
Клацнул выключатель, потух свет, и «Медвежья берлога» исчезла с экрана монитора. Славка задумался, вспоминая последние дни.
Вторые сутки пошли с того момента, как он поменял теплый подвал с ушатыми соседями и лежаком из необструганных досок на непонятное помещение без окон, с дверью, больше похожей на бронированную плиту, закрывающую вход в бомбоубежище. Может, это была очень старая квартира где-нибудь на окраине Москвы, может, какой-нибудь офис, превратившийся с годами в «заюзанную компьютерную лабораторию». Прежде чем Славка в нее попал, его долго возили в чудовищном, громадном джипе с затемненными стеклами и непроницаемыми шторками на окнах. Когда его привезли, он был готов к тому, что его начнут допрашивать, пытать… да ко всему, о чем так часто пишут в детективных романах, только не к тому, что о нем забудут на целые сутки. Дверь в комнату, в которой его поселили, не закрывалась, и Славка мог видеть все, что происходило во всей квартире, за исключением прихожей и кухни. Его комната больше походила на палату в психиатрической лечебнице. Прикрученная к полу кровать с металлическими перилами и крепкими кожаными ремнями по бокам полностью соответствовала его представлениям о дурдоме.
Его никто не трогал. Но стоило только приблизиться к порогу, как тотчас рядом возникал громадный охранник с невероятно накачанной мускулатурой. Все попытки разговорить здоровяка ни к чему не приводили. Тот игнорировал его призывы и смотрел сквозь него, когда он пытался задавать вопросы. Единственное открытие, которое ему удалось сделать по мимолетному удивлению, скользнувшему в глазах здоровяка, когда Славка спросил о матери, — громила о ней ничего не знал. Идя «сдаваться», он был уверен, что поступает правильно. Сейчас эта уверенность развеялась как дым, превратилась в прах даже злость на себя, за то, что позволил «развести себя, как последнего лоха», поверив смонтированной записи с голосом матери, искаженным динамиками телефона.